Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

Ясно, что его интересовала история Теминского золота, те сведения, которые мне удалось собрать. Но кто он – этот человек? Не он ли следил за археологом Маловым в Оружейной палате?

А может, это был Габров, так изменивший голос, что я просто не узнал его?

Примерно через час после случившегося, когда Юрий уже ушел к себе, в моей комнате опять раздался телефонный звонок. Только услышав меня, на другом конце провода повесили трубку.

Я понял, кто меня проверял, и сразу же после этого звонка стал набирать домашний номер Марка. К счастью, он уже вернулся из командировки. Мы не стали обмениваться полученными сведениями по телефону, а договорились встретиться в Москве.

Я вызвался приехать на следующий же день, но Марк сказал:

– Приезжай послезавтра. По делу о Теминском золоте ко мне придет еще один свидетель, тебе будет интересно с ним встретиться…

Я попытался угадать, кто мог быть этим свидетелем, но безуспешно. Оставалось дожидаться встречи в Москве, которая, как я надеялся, прояснит историю Теминского золота окончательно.

Удивительно как быстро течет время, когда сосредоточишься на чем-то одном, что полностью овладело всеми твоими чувствами и мыслями. Словно вступает в действие какая-то новая, не эйнштейновская, теория относительности и неведомая сила переносит тебя через временной отрезок в несколько часов со скоростью минуты.

Так случилось со мной, когда утром электричкой я отправился в Москву на встречу с Марком, всю дорогу не переставая ворошить в памяти события последних дней, дословно вспоминая все разговоры, которые пришлось мне вести, чтобы приоткрыть тайну, окружавшую семейство Теминых. Что такая тайна существует, я уже не сомневался.

Мне не терпелось как можно скорее изложить все свои сомнения, подозрения и догадки Марку, но, когда я вошел в его кабинет, он был здесь не один. На стуле сбоку от него сидел старик, на пиджаке которого сразу бросалась в глаза орденская колодка внушительных размеров и звездочка Героя. Гладкую лысину старика обрамлял венчик совершенно седых волос; широкое темное лицо было изрезано резкими, глубокими морщинами; одной рукой старик опирался на черную трость с резной ручкой, изображавшей скачущего коня.

Марк кивком головы показал мне на свободный стул и вернулся к прерванному моим приходом разговору с фронтовиком:

– Вы даже не представляете себе, Сергей Владимирович, каких трудов стоило найти вас. Уж больно распространенная фамилия.

Старик улыбнулся, и его мужественное лицо стало по-детски лукавым и довольным:

– Да, Ивановых в России, наверное, десятки тысяч. А я не из тех Ивановых, которых часто по телевизору показывают, – рядовой пенсионер.

– Судя по наградам, вашу судьбу не назовешь рядовой.

– Так то когда было! – махнул старик свободной рукой. – Теперь некоторые молодые люди считают, что нашим наградам – грош цена в базарный день, – в голосе фронтовика прозвучала горечь.

– Я так не считаю, Сергей Владимирович, – успокоил его Марк. – У меня отец тоже фронтовик, по его рассказам я знаю истинную цену этим наградам. От сердечного приступа умер, даже до пенсии не дожил.

– Да, маловато нас осталось, – тяжело вздохнул старик. – Но ближе к делу, Марк Викторович. Наверное, вы пригласили меня сюда не для того, чтобы я с вами фронтовыми воспоминаниями делился.

– А вот тут, Сергей Владимирович, вы ошиблись – именно с этой целью мы вас и разыскивали, чтобы вы припомнили один эпизод вашей фронтовой молодости.

– Что же конкретно вас интересует?

– Штурм Кенигсберга, в котором вы участвовали, и все, чему вы были свидетелем сразу после взятия города.

– Вон оно что, – удивленно протянул Иванов, и морщины на его лице углубились. – Спрашивайте, только заранее предупреждаю – память у меня уже не та, что раньше.

– В архиве мы нашли протокол допроса некоего Шошина – нашего военнопленного, освобожденного из немецкого концлагеря, расположенного в пригороде Кенигсберга. Протокол допроса подписан лейтенантом Муравиным, но он, как мы выяснили, погиб. Тогда мы стали разыскивать бойцов из его роты, так вышли на вас. Ведь это вы служили в роте, которой командовал лейтенант Муравин?

– Так точно, служил, – голос у старика дрогнул. – Пожалуй, теперь из всей роты только я и остался в живых.

– Вы не знаете обстоятельств этого допроса?

– Как фамилия пленного?

– Шошин. Шошин Иван Прохорович.