Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– Не забывайте – он служил в спецкоманде СС, где жесточайшая дисциплина сохранялась неукоснительно даже накануне гибели Германского рейха, – возразил Марку Винтер.

– Как же тогда Вальтеру Бэру удалось бежать из Кенигсберга?

– Вероятней всего, никакого бегства не было. Вальтер Бэр мог покинуть Кенигсберг лишь с разрешения непосредственного начальства, иначе тут же поплатился бы жизнью. Из осажденного города можно было вырваться только по особому пропуску.

– Вы думаете, он получил какое-то задание?

– Я уверен в этом. Вальтеру Бэру вполне могли поручить вывезти Янтарную комнату из Кенигсберга.

– Куда?

– Еще во время войны мне случайно стало известно, что часть похищенных в России сокровищ Вальтер Бэр какими-то особыми каналами переправил в Швейцарию, в Цюрих, где тогда жил его брат, покинувший Германию после прихода к власти нацистов. Хранились эти ценности в одном из многочисленных цюрихских банков, находившихся на улице Банхенштрассе.

– Банхен-штрассе, – механически повторил Марк следом за Винтером, видимо, уже догадываясь, к чему он клонит.

– Вспомните телеграмму, отправленную из Кенигсберга в Берлин, – продолжил Винтер. – «Акция, связанная с Янтарным кабинетом, завершена. Объект депонирован в БШ». Меня удивило это банковское, не свойственное военным слово «депонирован», обозначающее «отдавать на хранение». Вот я и задумался: не в банк ли Цюриха на Банхен-штрассе, зашифрованный буквами БШ, и была отправлена на хранение Янтарная комната?

– Вполне логично, – тихо, словно бы сам себе, сказал Марк. – Вряд ли случайно Вальтер Бэр именно в Цюрих писал брату, что БШ для хранения Янтарной комнаты – самое надежное место.

Но теперь сомнения возникли у меня:

– Разве могла Янтарная комната разместиться в банковском сейфе? Пятьдесят квадратных метров янтарных панелей не уложить в один, пусть и большой, ящик. А ведь кроме панелей там были прочие украшения.

– Простите, у вас несколько упрощенное представление о банковском сейфе, – деликатно возразил мне Винтер. – Он может представлять собой целое бронированное подземное помещение, в котором свободно уместятся все детали Янтарной комнаты.

Тогда я выдвинул другой довод:

– Как можно было тайком спрятать в банке такую ценность, о которой известно буквально всем? Этот секрет очень быстро раскрылся бы.

– Банковская система Швейцарии на том и держится, что обеспечивает полную тайну вкладов, – объяснил мне Винтер. – Даже имя вкладчика – ничто, лишь бы был известен номер банковского счета или шифр сейфа. Банковские работники могут и сами не знать, что хранится в одном из бронированных сейфов.

Я вынужден был признать, что эта версия вполне может иметь право на существование, хотя сначала и показалась мне неубедительной.

Тут разговор у костра получил неожиданное продолжение.

– Михаил Николаевич, – обратился Марк к историку. – Я тоже давно хотел объясниться с вами, да все откладывал. Мы с лейтенантом Смолкиным приносим вам свои извинения.

– Ну и денек выдался! – растерялся Окладин. – О чем вы?

– Помните остров на Соловках, где вы отдыхали с Олей прошлым летом?

– Да, было такое.

– На острове произошла неприятная история, с вами разговаривал лейтенант Смолкин…

– Ты здесь совершенно ни при чем, это была моя инициатива, мне и извиняться, – перебил Марка лейтенант.

– Вот так встреча! – изумился Окладин. – То-то мне ваше лицо показалось знакомым. Правда, признать вас трудно, вы были тогда в черных очках, настоящий детектив.

Пухлые щеки лейтенанта Смолкина вспыхнули – хоть прикуривай.

– Я наговорил вам тогда глупостей, извините. Произошла ошибка… Нет, не так. Я не подумал как следует, не посоветовался с Марком Викторовичем, вот и наломал дров. Документ, о котором я расспрашивал, похитил рулевой катера. Мы потом узнали, но было поздно, вас уже не было на острове.

– Не казните себя, – остановил лейтенанта Окладин. – Признаться, я тогда тоже погорячился, сам раскаивался, что так поспешно сбежал с острова, не разобравшись в деле. Да еще Оля переживала, что рассталась с каким-то молодым человеком, не простившись…

Окладин перевел взгляд на Марка и спросил с несвойственной ему нерешительностью:

– Как я теперь понимаю – это были вы?

– Да, это он, папа, – ответила ему Ольга.

– Ну и хорошо, что все прояснилось, – в замешательстве произнес Окладин, окинув Ольгу и Марка быстрым взглядом.

А о чем было говорить? С ними и без слов все было ясно, достаточно было посмотреть на их взволнованные, смущенные лица.