Лариса Капелле - Велесова ночь

Подумав с минутку, решительным шагом направилась в светелку, которую по ее приказанию выделили Марфе. Комната была пуста. Знахарка никак не желала обживать выделенное ей помещение и под любыми предлогами отпрашивалась к себе в слободу. Княгиня вскипела: "Где может быть эта баба?!" Словно услышав ее призыв, на пороге появилась Бусыгина. Если бы Анна увидела сейчас знахарку, не узнала бы. Глубокие борозды пролегли по высокому лбу, словно думы печальные оставили отметины, и скорбные складки залегли теперь уже навсегда в уголках губ. Былая приветливость и радушие испарилось. Та, прежняя Марфа, исчезла, уступив место другой, постарше и погорчее. Знахарка глубоко, в пояс, поклонилась княгине и спросила глухим голосом:

– Вы за мной посылали, государыня?

– Почему медлила? – выкрикнула великая княгиня, не задавая себе вопроса, как колдунья догадалась, что ее ждут.

– Потому что не стоило мне раньше приходить, – спокойно ответила Бусыгина и на этот раз подняла глаза на разъяренную государыню. Взгляд ее был спокойным, не вызывающим, не наглым, а именно спокойным. Но от него стало плохо византийской царевне. Словно какая-то неумолимая сила ледяной рукой схватила сердце и сжала. Софья почувствовала на миг, что задыхается. Но безжалостная хватка ослабела и все стало по-прежнему. Показалось ли ей это или нет, но на всякий случай она заговорила уже более мягким голосом.

– Чем тебе светелка не нравится? Не вижу я, чтобы ты себя здесь как дома чувствовала. Все норовишь в слободу свою исчезнуть. Али царские палаты тебе не нравятся и избушка тебе дороже?

– Домик мой вашим хоромам не чета, да только дышится мне в нем привольнее, – просто ответила знахарка.

– Сделаешь то, о чем прошу, вернешься к себе, да вдвое богаче прежнего, – заговорила Софья вкрадчиво, словно пытаясь нащупать слабое место ведуньи. – Ни в чем тебе не откажу, все, что пожелаешь, исполню. И дочку твою не за простого оборванца замуж выдам, а за дворянина своего. Будешь не простой бабой слободской, которую всякий обидеть может, а дамой знатной со слугами.

– Дочери моей судьбой не мне распоряжаться, княгиня, что ей на роду написано, так то и произойдет.

– На роду… – усмехнулась Софья, – как хочешь. Сделала ли ты зелье, о котором я тебя спрашивала?

Колдунья только усмехнулась.

– Сделать-то – дело нехитрое, да и травы найти можно, только травы эти – особые, не на добро насеяны. Земля-матушка ради нас, своих детей, зелий всяких породила, но только чтобы вам помочь, я должна в дело злые травы употребить, те, которые Господом запрещены, потому как менять судьбу никому не позволено.

– А если на спасение державы нашей и на благое дело, то и злые травы нестрашно употребить, – с легкостью возразила Софья.

– Сына родить вам надобно, чтобы гордыню свою утешить и царство сгинувшее из глубины моря поднять, – колдунья говорила просто, не хоронясь. Софья вскинулась было в ответ на такие дерзкие речи, но встретив прямой взгляд Марфы, глаза опустила и возражать не стала. – Да только того, что сделано, не воротишь, царевна. Не боишься против закона пойти?

– Закон не для всех одинаково писан, иначе не разделил бы творец людей на господ и рабов, – только и нашла, что сказать Софья.

– То есть для вас закон иначе писан, – констатировала колдунья, помолчала с минуту и добавила монотонно, – ну что ж воля ваша, царевна, и я против силы вашей не пойду, хоть и страшно мне…

– Чего тебе бояться? Ты под моей защитой, я же тебе говорила, что ничто тебе не грозит, – стараясь быть как можно убедительней, произнесла княгиня.

– От людского гнева оградить-то легко… – задумчиво пробормотала Марфа, – а вот от божеского кто отвратит?

– Почему тогда на тебя гнев не падает?

– Мы не свою волю исполняем, так нам приказано.

– Если тебе, простой бабе, приказано, то мне, царевне царьгородской, тем паче позволено! – повысила голос Софья. – Недаром судьба привела меня в этот богом забытый край! Значит мне и моим потомкам дано землю эту возвести и поставить над всеми странами и народами, как Рим и Византия когда-то стояли, и не тебе моей воле противиться!

Ведунья вздрогнула, зябко передернула плечами, потом словно примирившись с неизбежным, медленно, с обреченностью в голосе ответила:

– Будь по-вашему, княгиня, родишь сына…

Время текло, Софья оставила на время свою верную боярыню в покое. Анна знала, что Бусыгина окончательно перебралась в выделенную ей светелку, значит Софья добилась своего. Тем временем она получила долгожданный ответ от Паоло. Полдня потратила на расшифровку, хотя игра уже не стоила свеч. Монах перевел недостающие фрагменты заветного зороастрийского рецепта, хотя и предупредил: "Дорогая Анна, я выполнил твою просьбу, хотя и кажется мне, что задуманное тобой и твоей государыней до добра не доведет. Я знаю, что сильные мира сего не любят слово предписанное, предпочитая суду божьему собственную волю. Только знают ли они последствия и если бы знали, отважились бы? Хотя не возьму на себя смелость осуждать кого бы то ни было, ибо Господни пути неисповедимы. Мы, смертные, можем только предполагать и догадываться, но никогда точно всего не узнаем…"