Валерия Вербинина - Сухарева башня

В следующее мгновение Опалин услышал негромкое кхеканье и поднял голову. Рядом с ним, деликатно покашливая в кулак, стоял дворник. В глазах его плескалось сдержанное веселье, значение которого юноша осознал не сразу.

– Шурку уведи, – велел Иван, поднимаясь, и мотнул головой в сторону голосящей женщины. – И это… Ты зря думаешь, что это я.

– Да ничего я не думаю, – спокойно ответил Михалев. – Пусть разбираются, кому надо. Мне-то что? Я только позову, кого следует.

Опалин не стал отвечать и сделал шаг прочь.

– А ты тут вообще ни при чем, – добавил дворник ему вслед. – Шел мимо, вот и баба подтвердит…

«Да, я ни при чем, – вяло подумал Опалин. – Он был жив, когда я подходил к подворотне, а потом… А потом кто-то его убил. Но это был не я. Ведь я совершенно точно знаю, что это сделал не я, только доказать не могу. И если даже Михалев мне не верит, как я объясню другим?..»

Он вдруг почувствовал, что голоден, что озяб и что все вообще ему осточертело. Переступая за один шаг через две ступени, он поднялся по лестнице, открыл своим ключом дверь коммуналки, в которой жил, и проследовал к своей комнате. Войдя, он машинально протянул руку к выключателю, чтобы зажечь свет – и тут ноздри его уловили запах незнакомых папирос.

Свет зажегся словно сам собой, и Опалин увидел, что в шаге от него стоит недавний щеголь из бильярдной.

– Добрый вечер, – сказал незнакомец, убирая руку с выключателя.

Иван не стал тратить время зря, а без всяких околичностей достал из кармана браунинг и навел его на гостя. Но следует отдать игроку должное – он и бровью не повел.

– Ты как сюда попал?.. – начал Опалин. – Ты… ты вообще кто такой?

– Авилов, Андрей Игнатьевич, – представился собеседник, слегка наклонив голову с безупречным пробором. – Некоторые зовут меня Щеголь, но я, знаешь, предпочитаю обращение по имени-отчеству. Играю на бильярде… По-моему, ты и сам это видел, – он покосился на дуло пистолета. – Может, обойдемся без оружия? Есть разговор.

– Какой еще разговор? – буркнул Опалин, убирая браунинг, и тут его осенило. – Слушай, это ты, что ли, зарезал того парня в подворотне?

Игрок поглядел на него с удивлением.

– Я не убийца, – сказал он, как показалось Опалину, крайне сухо. – Я пришел поговорить.

– Ага, – пробурчал Иван, снимая шапку, пальто и шарф, – а вошел как?

– Через дверь, – собеседник едва заметно усмехнулся.

– И что, тебя никто не видел?

– Да я не кричал о своем приходе, – спокойно ответил Авилов.

Его соболиная шуба лежала на диване, в пепельнице дымилась папироса, которая пахла лучше, чем иные духи. Он вел себя так, словно находился у себя дома, и это-то больше всего злило Опалина.

– Интересно, что ты сделаешь, если я вызову коллег и обвиню тебя в проникновении в чужое помещение? – запальчиво спросил он.

– Ничего. Позвоню Буденному. Или Калиновскому [9] О Калиновском, будущем маршале, см. роман «Театральная площадь». . Мы иногда играем на бильярде, – пояснил Авилов, благожелательно улыбаясь.

Опалин почувствовал, что теряется. Не то чтобы его напугали громкие имена кремлевских небожителей – просто хладнокровие, с которым держался игрок, вызывало невольное восхищение. Кроме того, Иван не забыл, что именно этот человек пытался его предупредить, когда он заявился в трактир возле Сухаревой башни.

– Хорошо, – решился он. – Хочешь говорить – я тебя слушаю.

– Разговор будет долгий, – заметил собеседник. – Присаживайся, Ваня. Нам есть что обсудить.

Опалину очень хотелось взорваться, затопать ногами и сделать что-нибудь этакое, после чего игрок перестанет изображать из себя хозяина и приглашать его сесть в его же комнате. Однако Иван смирился и опустился на стул. Гость уселся на диван и, взяв из пепельницы папиросу, закурил ее. Теперь, когда он сидел, в нем не было уже ничего от барса, а виден был только хорошо сложенный мужчина лет 35 с довольно простым широким лицом и большими светлыми глазами. «Немец? – подумал Опалин, косясь на него, и тут же сам с собой решил: – Нет, не немец. По речи не уголовник, это точно. Бывший? – но и на бывшего, то есть дворянина или буржуя, гость не очень походил: широкие плечи и крупные руки выдавали скорее крестьянское происхождение. – Хорошо играет на бильярде, должно быть, большие деньги зашибает. Так-то так, да только ко мне он завернул без приглашения. Значит, умеет обращаться с отмычками, и тогда…» Но что «тогда», он додумать не успел.