Николай Свечин - Кубанский огонь

Статский советник едва не кинулся за ним следом. Однако опять удержался. Его не пускали капиталы, которые остались бы без надзора. Трудно предположить, что, получив отпор, негодяй придет за добычей во второй раз. Точнее, даже в третий. Но вдруг?

Питерец вернулся к окну и осторожно выглянул. На пустой улице одиноко лежал сраженный налетчик. Его товарищи, укрывшиеся в подъезде, стали целить в фонари, и скоро сделалось темно. Вот-вот они пойдут на прорыв. Тут наконец внизу разгорелась частая револьверная стрельба, послышались ругань и стоны. Засада ударила бандитам в тыл. В тот же миг Лыков увидел, как из дома Фомина бежит через улицу Азвестопуло. Вот дурак! Но помощник действовал решительно. Он подскочил к распахнутым дверям подъезда и в упор открыл огонь из маузера. Через секунду внизу все стихло. Еще чуть позже на лестнице раздались громкие шаги. Из коридора донесся голос Сергея:

– Алексей Николаевич, это я! Могу зайти? Не пристрелите помощничка? У вас все в порядке?

– Заходи! – ответил Лыков и пошел к дверям. Ногой вынес их в коридор и увидел лежащие крест-накрест тела.

– Значит, я все-таки попал.

– Двоих сбили, – одобрительно прокомментировал Азвестопуло. Он перевернул бандитов, на всякий случай держа маузер наготове. Вдруг ребята притворились? Но оба оказались мертвы. Пули статского советника угодили одному в сердце, а другому в голову.

Через десять минут весь этаж был заполнен публикой. Примчались Захаров и его помощник Полнер, полицейский врач, судебный следователь, какие-то военные, газетчики и несколько учредителей Общества взаимного кредита. Асьминкина среди них не было.

На улице перед домом Бейма сложили убитых налетчиков. Пару свалил Лыков в первые секунды. Еще двоих записал на свой счет Азвестопуло. Пятерых добавили сыскные из засады. Всего насчитали девятерых бандитов, в том числе, действительно, трех армян с карабинами. Живым не сдался никто. Шкуропата среди покойников не обнаружили. Получив отпор от статского советника, он вылез на крышу и ушел дворами, пока засада сражалась с его людьми. Только бросил свой карабин. Последний, четырнадцатый, из тех, что унесли из казачьего полка. С карабином по крышам лазить неудобно…

У правоохранителей был тяжело ранен один городовой и легко – трое. В том числе досталось Тимошенко: ему прострелили щеку. Он едва не захлебнулся кровью. Помог, как обычно, Лыков. Он перевязал надзирателя и отправил в городскую больницу вместе с другими пострадавшими. Главное, все были живы, девять бандитов убиты наповал, и деньги табаководов уцелели. Когда примчавшийся на авто Бабыч узнал о результатах операции, то долго тряс руку Лыкову с помощником. А подчиненным обещал посильно вознаградить их за смелость.

Наутро в сыскном отделении собрались участники ночного боя. Тимошенко отлежался и выглядел почти здоровым. Ему повезло: пуля каким-то чудом не задела ни зубы, ни язык. Азвестопуло обнаружил у себя очередную царапину на боку. Лыков ушибся, когда падал на пол, уворачиваясь от зарядов атамана, и едва владел левой рукой. Легко отделались! Все понимали это и были в приподнятом настроении.

Город шумел, взволнованный неслыханно дерзким нападением. На главной улице, через дорогу от управы… Девять трупов, спасенные триста тысяч, вся мостовая в битом стекле… Из городской картинной галереи пришел знаменитый Коваленко и пожаловался, что два заряда залетели в окно и повредили холст работы Маковского. Лыков узнал об этом и лично отправился туда.

Он давно хотел познакомиться с собирателем, слышал о нем только хорошие отзывы. Федор Акимович происходил из крестьян Тамбовской губернии, имел два класса образования, но дослужился до кассира в большом магазине. Все свои средства он тратил на коллекционирование живописи. Ходил в поношенной одежде, скудно питался, но собрал в конце концов такую галерею, что впору позавидовать и миллионщику. В 1903 году Коваленко подарил свое собрание городу Екатеринодару, с условием, что галерея будет носить его имя. Сам стал почетным пожизненным попечителем музея. Он продолжил дело, которому посвятил себя без отдачи: накапливал и улучшал фонды. Коваленко состоял в переписке с Академией художеств, Обществом художников имени Куинджи, творческими союзами и многими мастерами. Дважды в год он организовывал периодические выставки, гремевшие по всему Югу. Четыре года назад управа арендовала для размещения галереи часть второго этажа особняка кабардинского князя Шарданова. Лыков неоднократно проходил мимо этого дома и все не находил времени познакомиться с галереей и ее создателем.