Артур Таболов - Кэш

Ян давно уже не мальчишка. Причину его упорства следовало попытаться понять. В чем он прав? В том, что мэр Лужков давно уже вызывает недовольство очень серьезных людей. Во многом — из-за агрессивной политики жены, нагло захватывающей самые жирные куски московской недвижимости. Время от времени возникали слухи об отставке мэра, но быстро глохли.

За шумихой вокруг Химкинского леса Олег Николаевич следил не очень внимательно. Когда проскользнула информация, что земля вдоль будущей автотрассы Москва — Санкт-Петербург скуплена Батуриной, он сразу понял, что дорога пойдет так, через Химкинский лес, как бы ни протестовали экологи и правозащитники, сколько бы они ни устраивали митингов и акций протеста. Даже распоряжение президента Медведева прекратить вырубку леса и провести дополнительную экспертизу проекта ничего не изменит.

Но правда и то, что через год истекал срок полномочий мэра Лужкова. А в свои семьдесят четыре года он ещё был полон сил и кипучей энергии, вряд ли его привлекала перспектива уйти на покой. И у него был только один шанс сохранить должность — продемонстрировать свою верность Путину. Наметившееся противостояние по Химкинскому лесу между премьером и президентом давало мэру Лужкову такую возможность. И он, пожалуй, её не упустит. Тайный советник Яна, транслировавший мнение в каких-то непонятных верхах, считал, что это будет ошибкой. Олег Николаевич не был в этом уверен. Лужков слишком опытный политик, чтобы лезть на рожон. Если, конечно, его не спровоцируют или не вынудят какие-то обстоятельства.

Чем это кончится? Трудно сказать. Но ясно одно: с фармацевтической фабрикой не стоит спешить, сдаться никогда не поздно. По опыту Олег Николаевич знал, что иногда нужно быстро принять решение. А иногда нужно и потянуть. Похоже, сейчас была как раз такая ситуация.

Олег Николаевич слегка расслабился. Одна проблема отложена. Но от разговора с Яном осталось неприятное, царапающее послевкусие. Будто съел что-то с черным молотым перцем. Тайный советник. Что это за тайный советник, которому понравился проект с фармацевтической фабрикой? «Это уже не мародерство». Михеев хорошо помнил резкую стычку с Гольцовым, когда было произнесено это слово. Разговор был один на один, Ян при нём не присутствовал, Георгий никогда не выносил разногласия между ними на люди. Откуда же Ян его знает? Сам придумать не мог. Значит, услышал от тайного советника. И этим советником был.

«Кажется, у меня едет крыша», — подумал Олег Николаевич. Но мелькнувшая мысль завершилась сама собой.

Этим советником был Георгий Гольцов.

Время — как воздух. Оно незаметно, когда его много. Когда его не хватает, человек начинает задыхаться, как марафонец, взявший слишком высокий для него темп. Остро, как нехватку воздуха, ощутил Михеев нехватку времени вечером этого дня, когда приехал на дачу. Он даже открыл фрамугу в кабинете и долго стоял у окна, вдыхая влажный весенний воздух. С соседней дачи, где жил знакомый водкозаводчик, доносилась музыка, запускали трескучие фейерверки, что-то праздновали. Чужой праздник всегда неприятен, когда у тебя всё наперекосяк. Олег Николаевич раздраженно закрыл окно. Воздуха было много, времени мало. И становилась всё меньше.

Олег Николаевич никогда не делал того, к чему бы не вынуждали его обстоятельства, и потому очень редко испытывал угрызения совести. Чувство неловкости — да, это бывало чаще. Нехорошо получилось, но так уж вышло, ничего личного. Допущенные ошибки признавал, хоть и с большой неохотой, злился на себя, тщательно обдумывал, как и почему ошибка совершена и как её можно исправить. Но сейчас то, что он и ошибкой-то не считал, выросло в огромную неразрешимую проблему.

Дарственная Гольцова, на основании которой «Росинсвест» был перерегистрирован на Михеева, была не то чтобы ненастоящая, но и не совсем настоящая. Об этом знал только сам Олег Николаевич. Адвокат Горелов, который вел его дела, возможно, догадывался, но помалкивал, ему за это платили. Её собственноручно написал Георгий незадолго до ареста. Но потом передумал и, не подписав, заменил её договором на трастовое управление всеми акциями. Но дарственную не сунул в шредер, на что-то отвлекся. Олег Николаевич сохранил ее, ничего определенного не имея в виду. После гибели Георгия сразу встал вопрос: кто унаследует «Росинвест»? По закону — вдова и ее малолетние сыновья. Но с Верой Павловной у него были натянутые отношения, она, по мнению Олега Николаевича, тратила непомерно большие деньги на благотворительность. По пятьдесят тысяч долларов каждый месяц детскому дому — с чего? Он попытался урезать отчисления в Фонд Гольцова до двадцати тысяч. Вера Павловна приехала в офис и заявила: «Я не вмешиваюсь в твои дела. Но если ты тронешь фонд Георгия, останешься без работы. Запомни это!» Он отступился, но понял, что вдова, вступив в права наследия, найдет другого человека на должность генерального директора. А это было бы чудовищной несправедливостью. Олег Николаевич почти двадцать лет отдал «Росинвесту», вкладывал в него всё своё время, силы и нервы. И всё это для чего? Чтобы оказаться на улице и смотреть, как чужие неумелые руки разрушают холдинг? Только поэтому он подделал подпись Гольцова на доверенности и заверил её у частного нотариуса, тоже своего человека. Только поэтому.