Артур Таболов - Кэш

Отдельная горница у бабы Фроси, рослой мужеподобной старухи, обошлась Панкратову еще в восемьсот рублей. Сколько-то из них переместилось в карман водителя — комиссия за выгодного постояльца. Зона всех кормит. Всю ночь он проворочался на пышных перинах в жарко натопленной горнице, заснул только под утро. С облегчением покинув странноприимный дом, вышел на улицу и понял, что опоздал. На его глазах из автобуса выгрузилась целая толпа теток с сумками и тележками, человек тридцать, и выстроилась в очередь к административному корпусу лагеря.

Удостоверение полковника ФСБ, хоть и в отставке, могло бы здесь помочь. Но встреча с начальником лагеря, который был нужен Панкратову, сразу приобрела бы официальный характер и никакого толку от нее бы не было. Поэтому он решил зайти с другой стороны: пристроился к очереди с видом обычного посетителя, который приехал навестить томящегося в узилище родственника. Очередь почему-то двигалась очень медленно, только к обеду Панкратов оказался в зале с длинным столом, на одном конце которого за компьютером сидел пожилой прапорщик, а на остальном пространстве стола с десяток надзирателей и надзирательниц потрошили содержимое сумок и тележек приезжих. Перерезали вдоль батоны колбасы и булки хлеба, ломали сигареты, перерубали пополам шоколадные конфеты прямо в фантиках. Тележки развинчивали, дули в полые алюминиевые трубки.

— Это зачем? — удивился Панкратов.

— Положено, — ответил прапор. — Всё пытаются пронести — наркоту, деньги. Вы к кому?

— Мне нужно встретиться с одним знакомым.

— Разрешение есть?

— А как же? — Панкратов подсунул прапору паспорт с вложенной в него стодолларовой купюрой.

— Трудно, — вздохнул прапор.

— А так? — спросил Панкратов, добавив еще одну купюру.

Доллары исчезли, как их и не было.

— Фамилия заключенного? — деловито спросил прапор.

— Гольцов Георгий Андреевич. Статья 282-я, срок восемь лет. Толстые пальцы прапора забегали по клавиатуре и тут же остановились, словно бы клавиши заклинило.

— Какой Гольцов? — изумился он. — Гольцов откинулся больше года назад!

— Как откинулся? — в свою очередь изумился Панкратов. — Ему еще три года сидеть!

— Вышел по УДО. Освободился условно досрочно. Вы не знали? Надо же. Приперся человек из Москвы, а куда приперся, не знает. Ну, люди!

— Этого не может быть! — заявил Панкратов. — Могу я поговорить с начальником лагеря?

— А он что, другое вам скажет?

— Прояснит детали.

— Только время у людей отнимаете! — проворчал прапор. Но вспомнил, видно, о долларах и снизошел. — Пойдемте, провожу. Семенов, замени!

В сопровождении прапора Панкратов поднялся на второй этаж. Возле обитой железом двери с табличкой «Прокопенко И.И». прапор велел подождать, деликатно постучал и вошел в кабинет. Через несколько минут вышел и кивнул:

— Заходите. Его зовут Иннокентий Иванович.

Кабинет начальника тюрьмы был обставлен добротной, хоть и не очень изысканной мебелью, сработанной, скорее всего, в лагерных мастерских. Сам начальник, подполковник внутренних войск Прокопенко Иннокентий Иванович, был изготовлен в тех же мастерских — кряжистый, тяжелый, с большой бритой головой, с загорелым лицом и бледным черепом. Линия загара проходила по лбу, по обрезу фуражки. К церемониям он не привык, предпочитал сразу брать быка за рога.

— Мой сотрудник сказал мне, что вы интересуетесь Гольцовым. Это так? — спросил он, разглядывая необычного посетителя с простодушным интересом.

— Так.

— Вы кто?

— Да такой же служивый, как и вы. Только бывший.

Панкратов показал удостоверение. Не так, как обычно показывают кагэбэшники — издали и не давая в руки. Он небрежно бросил его на стол перед начальником, словно показывая, что оно уже не имеет никакого значения.

— Полковник ФСБ, — прочитал подполковник. — Ух ты, не проста сопля, с пузырьком!

— В отставке, — уточнил Панкратов.

— А мне до отставки еще пахать. Ладно, Михаил Юрьевич, это ты перед моим прапором можешь дурочку валять, а передо мной не надо. Никогда не поверю, что ты не знал, что Гольцов откинулся.

— Конечно, знал, — с усмешкой подтвердил Панкратов. — Мне нужно было увидеть тебя. Принял бы ты меня с парадного хода?

— Ну до чего же хитрожопые вы, москвичи! — восхитился подполковник. — Принял бы. По предварительной записи. Примерно через неделю.

— Вот! А Гольцова я видел перед отъездом. Он просил передать тебе привет и небольшой презент.