Артур Таболов - Кэш

Штокман набил трубку табаком из замшевого кисета, примял желтым от никотина ногтем, но прикуривать не стал. Пожаловался:

— Пожарники лютуют, прямо беда. Как я понимаю, вы хотите попасть в наш список самых богатых людей России? Как видите, это очень непросто.

— Нет, — возразил Олег Николаевич. — Я в него уже попал. Под номером двести пятьдесят три.

— Вот как? — переспросил Штокман. Он пошуршал клавишами ноутбука и признал, как показалось Михееву, с некоторым разочарованием. — В самом деле. Два миллиарда шестьсот миллионов рублей. Позд равляю, это большое достижение. Тогда я не понимаю, какова цель вашего визита?

— Я хочу знать, как появились эти миллиарды. Как вы считали?

— Это конфиденциальная информация.

— Рудольф Иванович, мы с вами деловые люди и понимаем что к чему. Время — деньги. Информация — тоже деньги. — С этими словами Олег Николаевич достал из кармана узкий желтый конверт со слюдяным окошком, в котором зеленели американский рубли, и положил на стол. — Здесь три тысячи долларов. Продолжим разговор?

Штокман покосился на дверь и смахнул конверт в ящик письменного стола.

— Внимательно слушаю вас, господин Михеев. Что конкретно вас интересует?

— Вся раскладка по моей фирме.

Штокман отложил трубку и придвинул к себе ноутбук. Минут через десять он вывел справку на принтер и молча протянул листок Михееву. В справке было два десятка позиций с ценой активов, не слишком отличавшейся от той, что еще сегодня днем считал Олег Николаевич. Получались примерно те же полтора миллиарда. И только в самом конце стояло: «Девелоперский проект. Фармацевтическая фабрика. Прибыль 1,3 миллиарда рублей».

— Всё правильно? — поинтересовался Штокман.

— Почти.

— Я же говорил, что наши эксперты не ошибаются.

— Кроме двух позиций. «Росинвест» мне не принадлежит. Его акции находятся у меня в трастовом управлении. Я всего лишь наемный менеджер.

— Минутку! — встревожился Штокман и снова углубился в компьютер. — Нет никакой ошибки, — через несколько минут сообщил он. — ЗАО «Росинвест» перерегистрировано на вас три месяца назад. Основание: дарственная прежнего владельца Гольцова. Это данные Московской регистрационной палаты. Странно, что вы этого не знали. Если действительно не знали. Какая вторая неточность?

— Фармацевтическая фабрика. Проект не будет осуществлен.

— Я вас не понимаю. Вы хотите сказать, что попали в рейтинг по ошибке?

— Да, это я и хочу сказать.

— Очень странно, — повторил Штокман. — Многие готовы заплатить немалые деньги, чтобы попасть в наш список. Вы не исключение. Не понимаю, зачем вы ломаете эту комедию.

— Я ничего не платил.

— Значит, заплатили за вас.

— Кто? Сколько?

— Этого я не знаю. Такими делами занимаются другие люди.

— Так узнайте, — раздраженно бросил Олег Николаевич. — За три тысячи баксов можно оторвать задницу от стула?

Штокман оскорбленно вскинулся, но быстро понял, что он в проигрышном положении. Можно не только лишиться трех тысяч долларов, которые он уже считал своими, но и огрести кучу проблем от этого непонятного посетителя. Он молча вышел. Вернулся минут через двадцать. Не садясь, как бы давая этим понять, что хочет как можно быстрее избавиться от неприятного и чем-то опасного собеседника, сообщил:

— Кто — неизвестно. Ваш доброжелатель, он не назвался. Переговоры шли по телефону, а деньги привез курьер.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч долларов.

«Ваш доброжелатель. Пятьдесят тысяч долларов».

В самом мрачном настроении ехал Олег Николаевич домой. У него было такое ощущение, что на него вдруг посыпались неприятности, как из неосторожно порванного бумажного мешка на антресолях, набитого старым ненужным хламом.

Плохой новостью было то, что стало известно о перерегистрации «Росинвеста» на его имя. Её можно было и не скрывать, если бы Георгий Гольцов погиб. Если же он каким-то чудом остался жив — это было чревато такими неприятностями, что даже думать о них не хотелось. Олег Николаевич пожалел, что поспешил с перерегистрацией, нужно было дождаться завершения расследования Панкратова. Но кто же знал, что всё так повернется.

Таинственный доброжелатель, выложивший пятьдесят тысяч долларов, чтобы воткнуть Михеева в список «Финансов», вообще не лез ни в какие ворота. Какой доброжелатель? С чего вдруг? Для шутки дороговато, да и не было у Олега Николаевича друзей, которые могли бы так подшутить. У него вообще не было друзей. Что-то похожее на то, что называют дружбой, смутно вспоминалось о временах, когда они с Георгием раскручивали бизнес — азартно, не считаясь со временем, бешено ругаясь, но тотчас о ругани забывая. С тех пор, как Олег Николаевич вошел в серьезный бизнес с серьезными деньгами, он словно бы перестал принадлежать себе. Деньги, будто живая материя, меняя свою концентрацию, обладали способностью устраивать жизнь вокруг себя по каким-то своим законам, незыблемым, как законы природы, они определяли образ жизни, привычки, круг общения. Были деловые партнеры, иногда они же приятели, были полезные знакомые, были знакомые бесполезные. И всё.