Дональд Рэй Поллок - Дьявол всегда здесь [litres]

Эрвин вышел не отвечая и встал перед машиной, поджидая помощника шерифа.

– Сюда, – он повернулся и пошел за угол дома.

– Идти далеко? – спросил Бодекер.

– Не очень. Где-то минут десять.

Бодекер включил фонарь и последовал за мальчиком по краю заросшего поля. Они вошли в лес и прошагали несколько сотен футов по протоптанной тропинке. Мальчик вдруг остановился и показал в темноту перед собой.

– Он там.

Помощник навел фонарь на человека в белой рубашке и выходных брюках, завалившегося на бревно. Сделал несколько шагов поближе, разглядел порез на шее. Вся рубашка спереди пропиталась кровью. Он принюхался и чуть не блеванул.

– Боже мой, сколько он уже тут лежит?

Эрвин пожал плечами.

– Недолго. Я уснул, потом прихожу – а он тут.

Бодекер сжал ноздри и попытался дышать через рот.

– А чем тогда так разит?

– Это от них, – сказал Эрвин, показывая на деревья.

Бодекер поднял фонарь. Вокруг висели животные разной степени разложения, некоторые на ветках, а другие – на высоких деревянных крестах. Высоко на одном из крестов, словно какая-то отвратительная христоподобная фигура, была прибита мертвая собака в кожаном ошейнике. У основания другого лежала голова оленя. Бодекер нашарил пистолет.

– Твою мать, пацан, это что за херня? – спросил он, посветив на Эрвина как раз тогда, когда тому на плечо шлепнулась белая извивающаяся личинка. Тот стряхнул ее небрежно, как листик или семечко. Бодекер попятился, поводя револьвером.

– Это молельное бревно, – прошептал Эрвин.

– Чего? Молельное бревно?

Эрвин кивнул, не сводя глаз с тела отца.

– Только оно не помогло.

Летом 1965 года по Среднему Западу вот уже несколько недель кочевали ради беспрестанной охоты двое неизвестных в черном «форде»-универсале, купленном за сто долларов в Миде, штат Огайо, в магазине поддержанных машин под названием «Брат Уайти». За последние три года они приобретали уже третий автомобиль у этого священника. Мужчина на пассажирском сиденье начинал жиреть, верил в знаки свыше и имел привычку ковырять в гниющих зубах перочинным ножом «Бак». Женщина всегда сидела за рулем и носила облегающие шорты и легкие блузки, в которых, как они оба думали, ее бледное костлявое тело выглядело соблазнительным. Она не выпускала изо рта сигареты с ментолом, какие попадались под руку, а он жевал дешевые черные сигары, которые звал «собачьими хуями». Каждый раз, когда скорость превышала восемьдесят километров в час, в «форде» подгорало масло, протекала тормозная жидкость и грозили рассыпаться по всей дороге металлические кишки. Мужчине нравилось думать, что машина похожа на катафалк, а женщине – что на лимузин. Звали их Карл и Сэнди Хендерсон, но иногда они представлялись и по-другому.

За последние четыре года Карл пришел к выводу, что выбирать надо автостопщиков, а в эти дни их на дорогах было много. Он называл Сэнди приманкой, она его – фотографом, а автостопщиков они оба называли моделями. Этим самым вечером, сразу к северу от Ганнибала, штат Миссури, они заманили в сырой комариный лес, замучили и убили молодого солдатика. Когда они его подобрали, парнишка любезно предлагал им жвачку «Джуси Фрут», говорил, что может повести, если женщина устанет. «Не дождемся», – сказал Карл; и Сэнди закатила глаза из-за язвительного тона, с каким иногда говорил ее муж, – будто думал, что сам он принадлежит куда к более высокому классу, чем то быдло, которое они подбирают по обочинам. Каждый раз, когда на него нападала спесь, ей хотелось просто остановить машину и сказать дурачку на заднем выходить, пока еще есть шанс. Однажды, обещала себе Сэнди, так она и поступит: ударит по тормозам и поставит мистера Большую Шишку на место.

Но не сегодня. Парнишку на заднем Господь благословил личиком гладким, как масло, маленькими темными веснушками и ярко-рыжими волосами, а Сэнди никогда не могла устоять перед ангельской внешностью. «Как тебя зовут, милый»? – спросила она, когда они проехали по шоссе пару миль. Голос у нее был легкий и приятный; и, когда парнишка поднял взгляд и их глаза встретились в зеркале заднего вида, она подмигнула и одарила его улыбкой, которой научил ее Карл: заставлял репетировать за кухонным столом вечер за вечером, пока не стало казаться, что лицо сейчас отвалится и прилипнет к полу, как корж от пирога; эта улыбка намекала на весь возможный разврат, который только мог представить молодой человек.