Мария Спасская - Шестикрылый серафим Врубеля

Задержался только лишь у рабочего стола, чтобы дописать сценариус. История получилась захватывающая, о любви, предательстве и мести, зрителям должна была понравиться. Негодяем, конечно же, представал Артем Пузырев. Была там и красавица-гимнастка, и его любимая Конкордия, и, конечно же, следователь Чурилин. Когда Герман шел к гаражу, встретил Доната Ветрова. Оператор осматривал проложенные через весь павильон рельсы – нововведение, которого фон Бекк еще не видел. Замерев в дверях, Герман прокричал:

– Донат, что это вы такое затеваете?

– Да вот, – смущенно начал юноша, – подумал, что неудобно и тяжело камеру на тележке по песку возить. Пробовал к раме велосипеда привязывать – одно мученье. А если рельсы проложить – тогда другое дело. Смотрите, Герман Леонидович, как это будет хорошо!

Фон Бекк застыл в ожидании, а помощник продолжил неспешно укладывать рельсы.

– Донат, долго еще? – нетерпеливо окликнул фон Бекк.

– К вечеру управлюсь, – отозвался Донат.

– Так долго ждать я не могу. Все, я побежал. Вечером и покажете, как у вас получилось.

– Хотел спросить. Конкордия Яновна уже поправилась? – тревожно осведомился юноша.

– Как раз еду ее навестить.

– Не сегодня-завтра начнем снимать, так что скажите ей, что пора бы уже прийти в форму.

Выехав из гаража и миновав ворота, фон Бекк вывел авто на бульвары, свернул на петербургский тракт и устремился к владениям Усольцева. Погода начинала портиться, накрапывал мелкий дождь. Остановившись у Петровского парка и купив в цветочном салоне Брика изысканный букет орхидей, Герман выехал к садам и остановился у сказочных, треугольником, ворот, сигналя и требуя впустить. Юный санитар у проходной распахнул ворота, и фон Бекк подъехал к административному корпусу. Встряхнул букет, вылез из машины и устремился к зданию. Прямо перед входом его перехватил вышедший на крылечко доктор Зарубин.

– А, Герман Леонидович! – обрадовался врач, но как-то не слишком натурально. – А Конкордия Яновна этим утром уехала. С тенором Юдиным.

Герман уронил цветы, обескураженно рассматривая врача.

– Что же вы вчера к ней не зашли? Конкордия Яновна обиделась, – попенял психиатр. – Госпожа Герц решила, что вы ее бросили. А тенор как раз выписывался и позвал ее с собой.

Видя, что собеседник ошеломлен известием, доктор понизил голос, интимно проговорив:

– Герман Леонидович, да вы не расстраивайтесь. Я таких дамочек знаю. Погуляет и вернется.

– Я не приму, – сухо откликнулся Герман, поворачиваясь и направляясь к машине. Проходя мимо урны, как будто бы что-то вспомнил. Вернулся, поднял цветы с земли, снова направился к урне, сунул в нее букет и с тяжелым сердцем выехал с территории санатории.

Он и сам не мог бы сказать, как получилось, что его занесло на Цветной бульвар. Хотя нет, мог бы. Герман оправдывал свой приезд тем, что хочет отдать Элле Ковалли долговую расписку. В здании цирка было темно и, несмотря на летнее время, как-то особенно зябко. На манеже отрабатывали каждый свой номер артисты, которым этим вечером предстояло выступать. Пахло человеческим потом и конским навозом. Вскинув голову вверх, фон Бекк заметил тонкую девичью фигурку, раскачивающуюся на лонже. Он принялся махать рукой, привлекая внимание.

Заметила его и Элла. Гимнастка тут же спустилась и подошла к фон Бекку.

– Вот, Элла, возьмите.

Герман протянул расписку, и девушка, забирая бумагу, невесело усмехнулась.

– Так вот кто выкупил долг моего брата.

– До этого долги вашего брата выкупал Петр Петрович Гурко, – с упреком проговорил фон Бекк.

– Да, – просто ответила девушка. И с достоинством пояснила: – Петр Петрович мой жених.

– Не знал, признаться.

Гимнастка холодно взглянула на фон Бекка и обронила:

– Вы многого не знаете, хотя на все имеете собственное мнение. Вы слепы, ибо смотрите на вещи сквозь узкое окошко кинокамеры. И думаете, будто видите полную картину. На самом деле основную часть событий вы достраиваете в голове.

– Мадемуазель, вы сильно ошибаетесь насчет моих аналитических способностей, – обиженно заметил фон Бекк. – Я умею анализировать и делать выводы. Позвольте откланяться.

– Постойте! Вы оплатили долг Эжена, а я долги привыкла отдавать. Пойдемте.

Она повернулась и направилась за кулисы.

– Элла, нет! – схватил ее за руку оторопевший фон Бекк. – Напрасно вы думаете, что я пришел для того, чтобы воспользоваться ситуацией. Я просто отдал расписку и ничего не прошу взамен.