Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

— Потому что он ночью нес кресло?

— Потому что он увидел, что я в форме, и пытался метнуться назад, но кресло ему помешало. Тогда он решил сделать вид, что все в порядке, и хотел быстро проскочить мимо меня. Ну, я и остановил его. Кто вы такой, гражданин, говорю. Предъявите документы и объясните, куда направляетесь с этим предметом мебели. Он стал путаться и бормотать, что кресло его собственное и он несет его в свою квартиру. Так, говорю, значит, вы, гражданин, в отдельной квартире живете? Он на меня глазами сверкнул и говорит — да, свою квартиру имею. И вообще, говорит, нет такого закона, чтобы жить исключительно в коммуналках…

Опалин почесал щеку, но ничего не сказал. У него самого не было даже угла в коммуналке, не говоря уже о комнате.

— А документы не предъявляет, — продолжал Логинов. — Я, говорит, их дома забыл. Ну, раз такое дело, я решил его к нам отвести. Очень уж меня его кресло заинтересовало.

— Почему?

— А потому, — ответил агент, — что он уже сто раз мог бросить кресло и убежать, но упорно за него держался. И имя свое не хотел назвать. Как думаешь, кем он в итоге оказался?

— Ну, — протянул Опалин, припоминая все, что успел узнать в угрозыске о хоть сколько-нибудь похожих случаях, — опытный вор бросил бы кресло и сбежал. А если бы не сбежал, все документы у него были бы в порядке, и имя он назвал бы без запинки. Не настоящее, конечно, но… Короче, ты поймал неопытного вора. Я угадал?

— Ну, в каком-то смысле да, — хмыкнул агент. — Пока я вел его к нам, он совсем растерялся и стал мне сулить деньги, если я его отпущу. Тут я, честно говоря, разозлился и велел ему идти быстрее… А у нас он кинулся в другую крайность и стал всем угрожать. У него знакомые в Моссовете, он этого так не оставит, он честный человек и как его смели задержать из-за какого-то кресла. Он будет жаловаться, он напишет в газеты и не помню куда еще.

— Товарищу Зиновьеву?

— Нет, Рыкову.

— А он пьяный был?

Вопрос Опалина может показаться нелогичным, и тут необходимо сделать маленькое разъяснение. Дело в том, что видный партиец товарищ Рыков, в те годы принадлежавший к когорте вершителей судеб СССР, особенным уважением не пользовался и слыл горьким пьяницей. Мало того, когда в начале 20-х годов начали выпускать водку крепостью в 30 градусов, злые языки немедленно обозвали ее "полурыковкой", потому что товарищ Рыков-де пьет исключительно крепкие 60-градусные напитки.

— Нет, он был трезвый, — ответил Логинов на вопрос своего собеседника о задержанном.

— А как он выглядел?

— Обыкновенно. Лет двадцати пяти на вид, рост около метра семидесяти, волосы светло-русые, ну и глаза. Как у всех, кого берут с поличным. Одет в толстовку и в хорошие брюки, которые шил явно не "Москвошвей", а на ногах — желтые ботинки.

— Нэпман, что ли? — спросил Ваня недоверчиво.

— Ага! Догадался? Он толстовку надел, чтобы внимания не привлекать, а про ботинки забыл. Но это все мы уже потом выяснили. Ты мне лучше расскажи, зачем ему кресло понадобилось.

Опалин сморщил лоб.

— Ну, раз нэпман не хотел его бросать… Кресло дорогое? Или в нем что-то было спрятано?

— А знаешь, может, из тебя и выйдет толк, — заметил Логинов одобрительно. — Я тоже товарищам сказал: явно же дело нечисто. Что-то с креслом не так. Тут нэпач наш позеленел и демонстративно на свое кресло сел — не снимете, мол. Но не на таких напал. Стащили мы его с кресла, пару тумаков дали — а что, он же сопротивлялся — и стали кресло изучать вдоль и поперек. Спицами проткнули, обивку сняли и в конце концов нашли.

— Золото? — спросил Ваня с любопытством. — Или бриллианты?

— Деньги.

— И много?

— Ну… Три тысячи.

Опалин присвистнул.

— Ого! Я слышал, за три тысячи можно кооперативную квартиру купить…

Агент покосился на него. В глазах Логинова мелькнули и погасли иронические огоньки.

— То-то и оно, что нельзя, Ваня. Потому как это не советские деньги были, а керенки.

Тут, надо сказать, Опалин изумился. Потому что в 1926 году керенки, то есть деньги бесславно канувшего в Лету Временного правительства, возглавляемого Керенским, не стоили даже бумаги, на которой были напечатаны. Ими можно было разве что растопить печь.

— Слушай, но если эти деньги сейчас ничего не стоят… — Юноша нахмурился. — Что же твой нэмпан так волновался? Почему предлагал тебе взятку, лишь бы ты его отпустил?

Логинов расхохотался.

— Видел бы ты его лицо, когда мы вытащили из кресла этот сверток! Керенки были завернуты в газету, — пояснил агент. — Сначала задержанный бормотал что-то вроде: "Оля меня никогда не простит… Один раз попросила об одолжении, и тут такое! Она меня убьет, и будет совершенно права!". А через минуту, когда мы развернули газету, предъявили ему эти бумажки и попросили объясниться, у него сделался такой вид, словно его вот-вот удар хватит. Но он отдышался, сел поудобнее, попросил папиросу, и его прорвало.