Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

— Товарищ, вы все не так поняли, — залепетал незнакомец. — Я мимо шел… Я никого не убивал…

— Мимо шел? — рявкнул Келлер, багровея. — В третьем часу ночи?

— Так что же? Я в типографии служу, у нас рабочий день ненормированный. Я…

— Ты бежал! Ты удрать пытался, даже когда я предупредительный выстрел в воздух дал…

— Товарищ, я испугался… Испугался, клянусь вам! Мне страшно было… Там улица темная… я боялся, вдруг бандит какой нападет, пальто отнимет… А у меня одно пальто, мне без пальто нельзя. Брата моего в прошлом годе так раздели, он воспаление легких подхватил и помер…

Агенты, не сговариваясь, поглядели на пальто задержанного, о котором шла речь. Обыкновенное драповое пальто, темно-серое и не сказать, чтобы новое. Но в те годы ценность простейших вещей была велика, так что незнакомец ничуть не лгал. Могли, могли остановить в подворотне и содрать даже такое кургузое пальтишко, как у него. И убить из-за такого пальто тоже могли, будем откровенны.

— Значит, ты в типографии работаешь? — спросил Петрович у задержанного. — Профсоюзный билет есть?

Профсоюзный билет служил в те годы основным документом, удостоверяющим личность.

— Нет у него никаких документов, — ответил за незнакомца Келлер. — Он мне наплел, что их у него в трамвае увели.

Незнакомец налился краской и стал часто-часто моргать.

— Товарищ, я правду говорю…

— Так, так, — молвил Петрович доброжелательно, — документы, значит, в трамвае свистнули, а почему в домкоме справку не взял, пока новые не оформят?

— Так наш председатель третий день пьян, — с отвращением ответил задержанный. — Сын его женился, ну и…

— Правление есть домовое, — не удержавшись, вклинился Келлер.

— Так они с ним пьют. Я уж и так, и этак, и все одно слышу: завтра да завтра справку оформим, потом приходи. А у меня рабочий день ненормированный. Я ждать не могу, пока они проспятся…

Агенты обменялись взглядами. Рассказанная незнакомцем история звучала на первый взгляд неубедительно, но сотрудники угрозыска знали, что в жизни бывает и не такое. В трамваях действительно орудовали карманники, и никакой фантастики нет в том, что члены домового комитета закладывают за воротник в ущерб своим основным обязанностям.

— Зовут-то тебя как? — спросил Петрович.

— Тихон я. Савельев…

— Так, Тихон, а бабу ты зачем убил? — на первый взгляд нелогично осведомился Петрович.

— Я никого не убивал! — вскинулся задержанный.

— Что тут думать — ограбить хотел, а она сопротивляться стала, — вклинился и тут невыносимый Келлер. — Женщина крепкая была, да только он с ножом. Пырнул ее и все, привет. У убитой в карманах ничего не было, наверное, при ней сумочка была. И пуговица верхняя у ее пальтишка расстегнута — неспроста! Это он, — агент обличающее ткнул в задержанного коротким пальцем с широким ногтем, — хотел заодно пальто снять, хоть оно и кровью испачкано. Замешкался, а тут я подоспел.

Тихон глядел на него с ужасом.

— Так, — раздумчиво протянул Петрович, потирая подбородок, — а нож где?

Келлер нахмурился.

— Не нашел.

— Ну, а сумочка?

— Да сбросил он все, прежде чем я его схватил, — уже с раздражением ответил немец. — Или сообщнику передал, а тот сбежал.

— Товарищ, это все неправда, — пролепетал Савельев каким-то тонким, пронзительным голосом. — Я никого не убивал… Вы ошиблись! Я просто случайно… поблизости оказался… — И, не сдержавшись, разразился бессвязными жалобами: — Чертов председатель! Ну почему ему взбрело в голову именно сейчас сына женить… Выдал бы мне справку, скотина… Ведь это же из-за него я к вам попал! Клянусь чем хотите, товарищ: я никого не убивал… Я испугался, понимаете? Просто испугался… Ночь, ни один фонарь, сволочь, не горит, и тут… Женщина какая-то кричит… Потом вы… И стреляете! У меня душа в пятки ушла… Что ж это, думаю, убьют меня сейчас… Ни за что убьют! Не виноват я, понимаете? Не виноват!

Он готов был разрыдаться в присутствии двух взрослых людей. Петрович вздохнул и поднялся с места.

— Пойду-ка я Терентию доложу…

— А он что, здесь? — напрягся Келлер.

— Здесь. Обожди, я сейчас вернусь.

Начальник отдела Терентий Иванович Филимонов сидел в своем кабинете, дочитывая какой-то рапорт, и в неверном электрическом свете, сочащемся из-под абажура, казался важным и значительным, как поседевший на службе генерал прежних еще времен. Он действительно начал служить еще при царе и был одним из немногих, кто остался в угрозыске из прежних специалистов, — той эпохи, когда даже слова "угрозыск" не было в словаре. Карп Петрович Логинов постучал в дверь кабинета, и, услышав спокойное "Войдите", переступил порог. Подавив желание откозырять по-военному, он доложил обстановку, делая упор лишь на те детали, которые казались ему существенными.