Валерий Шарапов - Зловещий трофей

Но не тут-то было. Звонки становились все настойчивее. А спустя несколько секунд и вовсе в дверь стали барабанить кулаком.

Придерживая лямки висящего на плече вещмешка, Фишер осторожно приблизился к двери. В эту минуту он просто желал понять, кто же так надрывается? Если ненормальная бабка или сосед-забулдыга, то проще открыть, перерезать глотку и побыстрее смыться, пока на шум не сбежалось полдома.

Но в следующую секунду произошло то, от чего он чуть не выронил драгоценную добычу.

— Фишер, немедленно открывай! — скомандовал решительный мужской голос. — Открывай! Мы знаем, что ты в квартире!

Попятившись назад, он уперся вещмешком в стену. Губы сами собой принялись шептать почти забытую молитву из тех давних времен, когда он ходил на службы в евангелическо-лютеранскую церковь.

Взяв себя в руки, Франц постоял, нервно оглядывая квартиру: комнаты, кухню, коридор, ванную с туалетом… Нужно было что-то предпринять. Ведь должен же отыскаться выход!

Бить в дверь стали реже, но сильнее.

— Пытаются выставить, — прошептал немец и вынул из кармана «парабеллум».

Дверь и внутренний замок казались довольно хлипкими: десяток ударов плечом — и путь свободен. Хотелось выиграть немного времени. Если затаиться, то через минуту последний бастион падет. За минуту он ничего не успеет придумать.

Трижды выстрелив во входную дверь, он быстро прошел к балкону. Гулкие удары в дверное полотно стихли. Покуда они не возобновились, он пробежал взглядом по окнам и балконам соседнего дома. Никого. И ничего подозрительного.

Наступив на слой голубиного помета, Фишер осторожно выглянул за каменный парапет балкона. Взгляд его тотчас выцепил мужскую фигуру, прячущуюся за стволом единственного дерева. Второй мужик с пистолетом в руке дежурил под аркой, ведущей на улицу Машкова.

«Не достану, — скривился в отчаянии Франц. — Только патроны зря потрачу. И переполошатся так, что через пять минут во дворе будет рота автоматчиков…»

Подняв голову, он поглядел на край крыши, нависавший над балконом пятого этажа. Высоковато. Дом старой довоенной постройки — каждый этаж метра по три с половиной. Да еще чердак. Был бы со здоровой ногой, непременно попытал бы счастья, а так… Только напрасно тужиться.

Окна и балконы соседних квартир тоже находились не близко. Тут не спасла бы ни веревка, ни лестница. Да и где их взять?.

Пока он раздумывал, стоя на балконе, во входную дверь снова стали долбить.

«Не задел, — с горечью подумал Фишер. — Знать, опытные пожаловали. Не уйти мне отсюда…»

Скинув с плеча вещмешок, он поставил его на широкий каменный парапет. Еще раз, словно прощаясь, ощупал через брезент и газеты твердые золотые бруски. Сколько было сделано ради их поиска! Сколько потрачено сил! И все зря. Где же та проклятая справедливость, о которой красивым голосом распевал пастор евангелическо-лютеранской церкви?.

Позади в квартире дверь уже трещала под ударами. Вот-вот распахнется.

— Seien Sie verdammt, unersдttliche Kreaturen! [25] Будьте вы прокляты, ненасытные твари! (нем.) — шептал Фишер, обвязывая лямку вещмешка вокруг левой руки.

Последние секунды он стоял на балконе ровно, ни от кого не прячась и глядя вдаль — туда, где синевшее над головой небо опускалось к горизонту.

Когда входная дверь после очередного удара слетела с петель и с грохотом рухнула на пол прихожей, он сунул ствол пистолета в рот и нажал на спусковой крючок.

По двору-колодцу разнеслось эхо выстрела.

Безжизненное тело Фишера свесилось через парапет, да так бы на нем и задержалось. Но тяжеленный вещмешок с тридцатью семью килограммами золота качнулся, завалился наружу и, потянув за руку хозяина, полетел вместе с ним вниз. Через пару секунд во дворе послышался гулкий удар. К лежащему на асфальте телу устремились двое мужчин.

— Что там, Василий? — Первым появился на балконе Старцев.

— Готов!

Рядом у парапета оказался Васильков:

— А слитки?

— Здесь! Все три! — крикнул Бойко. — И оружие.

— Ну и слава богу, — буркнул Иван, возвращаясь в комнату. — Мне комиссар иной раз выговаривает, что такие гады не доживают до суда. А по мне так даже лучше. Чего эту сволочь еще месяц кормить за счет трудового народа, если за его художества все одно поставят к стенке?.

— Может, и так, — не стал спорить Васильков.

И, перешагнув через мертвого Судакова, направился к выходу…

Ближнее Подмосковье, лесной массив восточнее Ярославского шоссе Август 1945 года