Валерия Вербинина - Подмосковная ночь

– Все бросаю. К черту! – Платон Аркадьевич соскочил на землю. – Одного себе не могу простить: что в морду ему не дал.

– Кому не дал? – спросил Кирюха нервно.

Не отвечая, Киселев двинулся к крыльцу. Туча закрыла солнце, и по земле поползла холодная серая тень. Ветер закружил осыпавшиеся лепестки жасмина. Стрекоза с прозрачными крыльями покрутилась возле кустов, зависая в воздухе, потом метнулась куда-то вбок и пропала.

– Платон, не дури, – попросил Опалин, который едва поспевал за широкими шагами Киселева. Кирюха почти бежал.

– Без тебя разберусь, что мне делать, – огрызнулся бывший красный командир. – Ян, он в доме?

Шофер поглядел на его лицо, бросил тряпку, которой чистил машину, и вытер руки.

– Я вас провожу.

– Я не барышня, чтоб меня провожать, – сказал как отрезал Киселев, и мысленно Опалин приготовился к худшему. Хлопнула входная дверь, мелькнули перед глазами стенгазеты и рисунки учеников. – Берзин! – заорал Платон Аркадьевич. – Иди сюда, есть разговор!

– Наверное, он обследует потайную комнату, – буркнул Опалин, когда стало ясно, что никто не отзывается.

– Какую еще комнату? – изумился Киселев.

Иван объяснил, и все вчетвером двинулись к бывшему кабинету Сергея Ивановича Вережникова. Ян поглядывал на взвинченного учителя и хмурился. В кабинете они действительно увидели Каспара Берзина, но разговора с ним не вышло по той простой причине, что человек из ГПУ был мертв. Кто-то проткнул его рапирой Борджиа насквозь с такой силой, что конец ее застрял в стене, и потребовались усилия двух человек – Опалина и бывшего красного командира – чтобы ее извлечь. Осмотрев тело, Иван констатировал, что Каспара убили совсем недавно – быть может, несколько минут тому назад.

– Откуда здесь рапира? Ян! Он же сказал мне, что отправил ее в Москву…

– Никуда он ее не отправлял!

– То есть он соврал? – разозлился Опалин.

– Да! Нет! – Шофер схватился за голову. – Я не знаю…

Откуда-то доносилась бодрая звуковая волна, и почему-то Иван разозлился еще больше.

– Выключи эту чертову музыку! – заорал он.

Ян метнулся к двери, остановился, поглядел на тело, которое положили возле стены, на обступивших его людей. Платон Аркадьевич был мрачен, Кирюха таращил глаза, Опалин чувствовал, что его накрывает отчаяние. Убийство служащего ГПУ – это, знаете ли, не кошелек в трамвае свистнуть. Тут отчетливо пахнет расстрелом, и не помогут убийце ни пролетарское происхождение, ни…

– Кто ж его так? – проговорил Кирюха шепотом.

– Когда ты его видел живым в последний раз? – набросился Опалин на Яна.

– Совсем недавно… – бормотал шофер. – Он заводил часы после завтрака…

– Часы?

– Ну да, большие часы, напольные, в другой комнате…

– В столовой?

– Да.

– Он был один?

– Один, да.

– Ждал кого-нибудь?

– Что?

– Я спрашиваю: он кого-нибудь ждал этим утром?

– Он… Он все надеялся, что ему сообщат насчет Свешникова. Ну, что его поймали…

– Кто входил в дом?

– Я никого не видел.

– Хорошенько подумай!

– Я тебе говорю: никто не входил! Никто!

Звуковая волна стала громче.

– Выключи музыку, или я разобью твой проклятый патефон, – вмешался Киселев. И когда Ян убежал, учитель повернулся к Опалину.

– Не надо на меня так смотреть, – отчеканил бывший красный командир. – Я его не убивал.

– Тебя видели, когда ты ехал сюда?

– Меня? Ну видели.

– Кто?

– Пантелей, дети, еще кто-то из деревенских. Ваня, а ты где был?

– В саду, с Кирюхой. – Опалин нахмурился. – И мимо нас никто не проходил.

– А где архитектор? – внезапно спросил Киселев.

– Не знаю. Как он вошел? – Иван говорил не о Верстовском, а о том, кто приколол Берзина к стене, словно бабочку. – Через потайной ход?

– Брось, в саду был Ян. Он бы заметил.

– Тогда только черный ход остается. С той стороны, где огород.

– Ты куда? – крикнул Платон Аркадьевич, когда Опалин бросился к выходу.

– А ты как думаешь? Я же все-таки из угрозыска!

Музыка умолкла, словно ее обрезали бритвой, и, спеша к черному ходу, Опалин подумал, что она заглушила предсмертный вскрик Берзина – если, конечно, он вообще успел перед смертью крикнуть или застонать. «Несколько минут… а, черт! Может, он и не успел далеко уйти…» Он выскочил из дома, окинул взглядом сад – никого; стал искать на земле следы – кажется, трава кое-где примята, словно совсем недавно по ней кто-то шел или бежал. «Эх, на земле бы найти хороший отпечаток…» В нем боролись два взаимоисключающих желания – чтобы тщательно осмотреть все вокруг, требовалось время, а он не имел права задерживаться, если и впрямь хотел нагнать убийцу. И он побежал.