Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Не умею я дарить цветы, — промолвил ангел с досадой, поправляя мимозу, не желавшую смирно стоять в стакане.

— Маша, — шепнул Опалин. — Маша…

Но голосовые связки плохо ему повиновались, и вышло что-то тихое и невнятное.

— Ты меня слышишь? — спросил ангел.

Ему показалось, он кивнул, но на самом деле хватило сил только закрыть и открыть глаза.

— Ваня, где фотография? — проговорила то ли Маша, то ли ангел, то ли плод его воображения, напичканного лекарствами.

— У меня, — ответил он, сделав над собой усилие. Любые слова давались ему с трудом.

— У тебя? Где именно?

— Дома, в столе.

Он хотел сказать еще что-то, но небытие, очевидно, сочло, что с него достаточно, и Маша, мимоза, больничная палата — все скрылось из глаз.

Потом до него глухо донеслось:

— Это не та фотография…

И — словно издалека:

— Поразительная жизнестойкость…

— Такая, что даже врачи ничего не могут с ней поделать? — произнес голос, до странности похожий на голос Маши.

Такая двусмысленная реплика была вполне в ее духе, и Опалин не смог удержаться от улыбки.

Когда он проснулся, вокруг царила тишина. Ангел и его невидимые собеседники куда-то исчезли. На белом столике возле изголовья кровати Ивана стоял стакан с мимозой, а к стакану была прислонена фотография, сделанная Доманиным на бульваре Монпарнас.

Опалин долго смотрел и на фотографию, и на мимозу, потом попробовал пошевельнуться, но тело плохо ему повиновалось. Вдобавок у него разом заболели спина, бок и грудь.

В дверь заглянула медсестра и тут же исчезла. Через минуту она вернулась, приведя благообразного профессора с седой бородкой и в старомодном пенсне.

— Ну-с, юноша, как мы себя чувствуем?

— Хорошо, — просипел Опалин, разом смирившись со всем — и с юношей, и с тем, что при каждом вдохе у него надсадно болит в груди. — Где она?

— Кто? Ах, вы о ней, — профессор покосился на фото. — Ушла. Велела вам передать, чтобы поправлялись. Ну-ка, давайте посмотрим, как все заживает…

— Мне надо на работу, — пробормотал Опалин. На самом деле не о работе он думал — он хотел отыскать Машу, которая так загадочно объявилась в его палате и вновь исчезла.

Профессор поглядел на него с удивлением.

— Во-первых, ни о какой работе в ближайшие месяцы не может быть и речи. Во-вторых, буду откровенен: вам придется приложить немало усилий, чтобы вернуться в нормальное состояние. Вы помните, как попали сюда? — Опалин молчал. — В вас трижды стреляли, одну пулю мы достали с большим трудом. Во время операции уж думали… впрочем, сейчас это совершенно неважно. — Профессор испытующе всмотрелся в лицо Опалина. — Поэтому не делайте глупостей, отдыхайте, набирайтесь сил, и все будет хорошо, — заключил он.

…Черная машина ехала вдоль набережной, направляясь к Кремлю. Пассажиров было двое: элегантная молодая особа в норковом манто и толстый майор, откликающийся на фамилию Колтыпин. На свою соседку майор поглядывал примерно так же, как неопытный сапер смотрит на взрывное устройство неизвестной модели, с которым то ли можно сладить, то ли оно, несмотря на все его усилия, все равно рванет и разнесет его на части.

— Вы ведь доложите, что мы старались? — спросил он заискивающе. — Негатив мы нашли у Доманина, но фото как сквозь землю провалилось. Потом узнали, как у следователя Манухина, который вел дело, по описи не хватило одной единицы, вышли на Опалина — он, оказывается, ваш снимок забрал. На всякий случай мы проверили у него дома, а надежный сотрудник потихоньку осмотрел сейф в его кабинете и ящики стола. Но того, что вы ищете, нигде не оказалось.

— Ничего я не ищу, — произнося эти слова, Мария Арклина слегка поморщилась. — Меня попросили помочь, поскольку я оказалась в Москве. Раз фотографии нет, то либо ее уже использовали против нас, либо она уничтожена, либо еще что-то. В любом случае, это не мое дело. Объясните-ка мне лучше, какого черта ваше ведомство расспрашивало дворника о графине Игнатьевой и Доротее? Разве вам не давали инструкций оставить их в покое и забыть об их существовании?

— Вы, Мария Георгиевна, слишком многого от нас хотите, — пропыхтел обиженный майор. — Есть сигналы… мы, так сказать, по долгу службы обязаны их проверять. И вообще, если уж на то пошло, вы тоже были не очень… откровенны. Вы уверяли, что графиня — ваша крестная и никому не может причинить вреда, а она только родственница вашей крестной.

— Она старая больная женщина и действительно безвредна для властей, — отрезала Арклина, сверкнув глазами. — А вы что же, все доносы принимаете к сведению?