Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Ко мне! — заорал Соколов. — Муровец ранен! Опалина подстрелили…

От проходной уже спешили люди, на ходу выкрикивая вопросы вперемежку с ругательствами. Первым подбежал Казачинский, увидел выражение лица лежащего — и похолодел. Следом за ним подоспел и Манухин.

— Огнестрел, три в упор, — крикнул им Соколов, — «Скорую» сюда, срочно! Нет, пусть сразу звонят в Склиф… его только туда! — Опалин приоткрыл глаза. — Ваня! Ваня, ты меня слышишь?

Но раненый не отвечал. Его лицо бледнело на глазах, а Соколов был достаточно опытен и понимал, что это значит.

— Б…, это, должно быть, Храповицкий был! — в отчаянии выпалил Юра.

Он побежал обратно к проходной — вызывать «Скорую». Скривившись, Соколов нащупал-таки место, откуда особенно обильно лилась кровь.

— Манухин! Он не доживет до приезда «Скорой», истечет кровью… Рану пережми! Вот тут…

— Я тебе что, сестра милосердия? — буркнул Манухин, но все же подчинился, и кровь действительно стала литься меньше.

— Так. — Соколов перевел дыхание. — Оставайся здесь до приезда «Скорой», ясно? Это приказ! И следи, чтобы кровь не хлестала…

Он похлопал ладонью по карманам Опалина и извлек из правого пистолет.

— Ты куда? — крикнул Манухин.

— Я его поймаю! — заорал следователь. — Он от меня не уйдет!

«Ни черта ты не поймаешь, жук кабинетный, — подумал Манухин, но тут увидел выражение глаз Соколова — и переменил свое мнение. — А может, и поймает… Но Ваня все равно не жилец. Черт, буквально полчаса назад говорили — и вот…»

Соколов прыгнул на заднее сиденье машины, в которой прибыл на Петровку, крикнул шоферу:

— Вперед! Он к Страстному побежал…

Не смея перечить, шофер завел мотор. Но Соколову не повезло: в этот час бульвары были забиты толпами народа. К остановкам трамваев тянулись длинные очереди (тогда в трамваи садились строго через заднюю дверь и в порядке очередности). Проклиная все на свете, следователь велел шоферу медленно ехать вдоль тротуара. Другие машины немедленно начали протестующе гудеть.

— Выпусти меня! — рявкнул Соколов.

Он выскочил в толчею, сжимая в руке пистолет, но тотчас же опомнился и убрал оружие в карман. Спины, спины, спины; лица — молодые, старые, улыбающиеся, хмурые; снова спины; какая-то девушка с собачкой…

Набрав в легкие побольше воздуху, следователь заорал:

— Храповицкий!

И еще раз:

— Храповицкий!

Вертя головой во все стороны, уловил в одном месте подозрительное движение. Нервы у человека в дворницком тулупе не выдержали: он побежал по бульвару.

— Вот он, вот он! — крикнул Соколов, бросаясь к своему шоферу. Следователь сел в машину. — За ним, мы его нагоним!

Храповицкий мчался, рассекая толпу, как нож рассекает гладь воды. Но черная машина неумолимо приближалась, и он чуял, что в машине этой его смерть. Откуда-то из боковой улочки вынырнул фургон, развозивший хлеб. Водитель едва успел затормозить.

— Да ты совсем сдурел? Куда прешь?

— Друг! — умоляюще проговорил Храповицкий, бросаясь к шоферу. — Пусти в кабину…

— Попутчиков не беру, — отрезал тот.

Это были его последние слова, потому что Храповицкий несколько раз выстрелил в шофера. Забравшись в кабину, бандит спихнул безжизненное тело на свободное сиденье и ударил по газам.

— Скорей, скорей, уйдет! — надрывался Соколов.

Фургон вылетел на бульвар и понесся по кольцу. Машина следователя не отставала, но и сократить расстояние не удавалось. Свернув на просторную улицу Горького, Храповицкий рванул к Тверской заставе, за которой начиналось Ленинградское шоссе.

— Он уходит из города! — бушевал следователь.

— А я что могу сделать? — крикнул в ответ шофер.

Ругаясь последними словами, Соколов выбил стекло и высунулся в окно.

— Быстрее, ну! Что ты тащишься…

— Александр Владимирович, — уже умолял шофер, — оттепель же! Гололед! Мы перевернемся…

Он кричал еще что-то, но Соколов, не слушая, прицелился и трижды выстрелил — по шинам и по кузову.

— Промазал! — рявкнул он в бешенстве, валясь на сиденье.

— Горит! — закричал шофер. — Он горит…

Соколов высунулся в окно и действительно увидел над кузовом угнанной машины языки огня. Фургон завилял на дороге — Храповицкий явно не мог справиться с управлением.

А в следующее мгновение следователь увидел летящий по встречной полосе троллейбус первого маршрута — прекрасный двухэтажный троллейбус, сверкающий огнями.

Фургон развернуло на скользкой дороге и швырнуло в троллейбус, прямо в центр салона. Заскрежетал металл, с хрустом вылетели из рам стекла, токоприемники сорвались с линий. От удара троллейбус отлетел на несколько метров и, нелепо закрутившись, остановился. Фургон, из которого валил черный дым, тоже не двигался. Улица вокруг взорвалась истошными криками.