Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

Варя выпучила глаза. Маша прикипела к месту.

— Платона Сергеевича? Туся, да что ты…

— Отравили, отравили, он ночью умер, — горячо заговорила Синицына. Варя тихо икнула от ужаса и повесила трубку, не закончив разговор.

Вчера заведующему балетной труппой стало плохо во время репетиции, и его увезли в больницу, но никому и в голову не могло прийти, что…

— Снимут Дарского как пить дать, — совершенно неожиданно заключила Туся. — Бардак в театре… И Таньку Демурову опять на четвертый этаж сошлют. Кончилось ее времечко… Нет Головни — балерине Демуровой кранты!

И она весело рассмеялась.

— Это что, меня опять будут спрашивать, где я была и что я знаю? — тоскливо проговорила Варя.

— Да ладно, не такие уж они страшные, — фыркнула Туся. — Мелкий вообще птенец, а красавчик — бывший Милкин хахаль… Ну, Милки из хора, которая за какого-то старика вышла. Солнцева, кажется…

Маша насторожилась. На работе она не афишировала свои отношения с Опалиным и, когда Туся упомянула о красавчике, почему-то решила, что речь идет о нем.

— Это что за красавчик еще? — делано хихикнула Маша. — Кого я пропустила?

— Ну Юра, Юра, есть у них такой, — пояснила Туся, и у Маши отлегло от сердца.

Однако она не забыла как бы невзначай задать еще несколько вопросов и без всяких хлопот вытянула из Туси всю историю отношений Милы с Казачинским.

В канцелярии стало людно: появились девушки и ребята из кордебалета, включая Володю Туманова, комсорг Валентин, костюмерша Надежда Андреевна, Модестов, Кнерцер, совершенно неузнаваемый без своего костюма филина, концертмейстер Сотников и скрипач Холодковский, как обычно говорящий втрое больше, чем нужно.

— Я лично думаю, что Платон Сергеевич покушал чего-нибудь несвежего, — заметил он, оживленно блестя глазами, словно ему самому ни при каких обстоятельствах не грозила опасность отравиться. — Ну подумайте сами, кому могло прийти в голову травить заведующего балетной труппой?..

— Да кому угодно, — пробурчал Володя. — Паша же тоже никому не мешал и вот, исчез… и до сих пор его не могут найти…

Комсорг нервно поправил очки.

— Мне кажется, вы, товарищ Туманов, не верите в нашу советскую милицию…

— Его нет нигде! — Володя возвысил голос. — И никто не знает, куда он делся! Его мать с ума сходит… вся поседела, плачет целыми днями…

— Какой ужас, — вздохнула Надежда Андреевна и вышла.

— И всем наплевать! — сказал Володя ей вслед с ожесточением. Костюмерша скрылась за дверью.

— Я не знаю, кому мог мешать Виноградов, — объявил Модестов, — но что Платон Сергеевич многим мешал, это факт… Во-первых, Касьянову, у которого не получается финал «Лебединого», так что Головня, как мы все прекрасно знаем, пригрозил его заменить… Во-вторых, ни для кого не секрет, что Бельгард очень хотел быть заведующим балетной труппой…

— Что за чушь вы несете! — с раздражением промолвил Сотников. — Людвиг Карлович не мог никого отравить, и Палладий Андреевич тоже… Это абсурд!

— А я бы не стал так уверенно об этом говорить, — заметил Кнерцер, усмехаясь. — В конце концов, что мы знаем друг о друге? Ничего… Мы встречаемся в театре, мы работаем вместе, но разве нас что-то связывает, кроме работы? Верно, Маша? — неожиданно обратился он к служащей канцелярии. — Вы так загадочно молчите…

У Маши возникло скверное ощущение, что Антон, который всегда замечал чуть больше, чем нужно, видит ее насквозь. Не разберешь этих балетных: то кажется, что у них весь ум в ноги ушел, то ума оказывается даже с избытком…

— Я просто не знаю, что сказать, — пробормотала она. — Как такое вообще могло произойти?

Но тут ее спасла Елизавета Лерман, которая вихрем влетела в канцелярию и объявила, что муровцы допрашивают Касьянова, Бельгарда и буфетчика Андреича, а их главный, ну, который со шрамом, пошел искать Вольского, а Алексей из театра скрылся, и теперь главный пошел к Седовой.

— Что происходит вообще? — спросил Сотников нервно. — Даже если Платона Сергеевича отравили, при чем тут театр?

Старая балерина приосанилась.

— Головню во время репетиции отравили… Ясно?

— То есть как во время репетиции? — пролепетал Модестов. — Это что же, пока я… пока мы…

— Ему крысиный яд подсыпали в кофе, — отчетливо произнесла Елизавета Сергеевна. Все глаза уставились на нее, и она горделиво заулыбалась, купаясь во всеобщем внимании.

— Этого не может быть! — ахнула Варя.

— Какой кошмар, — сдавленно пробормотал Валентин, пятясь к дверям.