Оскар Мюриэл - Темные искусства

— А теперь, — сказал Макгрей, подавшись вперед, — расскажи-ка нам, в каком виде ты нашел тела. Кто где был? И давай во всех подробностях.

Холт с усилием сглотнул. Цвет его лица сменился с пунцового на зеленоватый, и он засучил руками. Казалось, что он пытается стереть с них собственную кожу.

— Бедная мисс Леонора… — начал он, борясь со слезами, — лежала на фотографическом аппарате. Все было разбито вдребезги. И на лице у нее был ужас, как будто… будто она узрела саму преисподнюю.

Стараясь не расплакаться, мужчина надавил себе на веки, да так сильно, что я запереживал, не лопнут ли у него глаза. Затем он откашлялся и снова на нас взглянул — со слегка пристыженным видом.

— Молодой мистер Бертран лежал рядом с ней с тем же выражением на лице. Стул его был опрокинут. Я думаю, он упал назад. По другую сторону стола лежали миссис Гренвиль с дедушкой, оба на полу. Бедная леди так вцепилась в рукав старика. Не знаю почему, но у нее был такой вид… как у ребенка, который тянется к родителю… Полковник и мистер Уилберг были по обе стороны от цыганки. Они… тоже лежали на полу, но… — Холт уставился в никуда и целую минуту молчал.

— Но что? — подсказал Макгрей.

Холт вздрогнул, будто внезапно очнулся ото сна.

— У всех был испуганный вид — но только не у этих двоих. Они выглядели сердитыми.

— Сердитыми, говоришь?

— Да. Они хмурились. И челюсти у них были крепко сжаты.

Это я тоже записал.

— А что насчет цыганки?

— О, она все еще сидела на своем месте. Только она была на своем месте.

— Но она же была без чувств, так ведь? — встрял Макгрей.

— Да… голова у нее была запрокинута. Я… — Холт содрогнулся. — Я подумал, что она мертва. Из всех них она выглядела самой что ни на есть мертвой. Рот у нее был открыт, эта вуаль черная. Я не помню, дышала ли она… Она выглядела… как труп.

— И признаков борьбы вы не заметили. Вообще ничего, что указывало бы на то, что там произошла стычка или побывал чужак?

— Ничего такого, сэр. И сегодня не заметил. Все в доме было на тех же местах, как и в тот самый день.

— То есть… по-вашему, они просто упали замертво? Ни с того ни с сего? Убитые злым духом?

Он, с глазами на мокром месте, сумел лишь кивнуть и больше ничего не сказал. Я заговорил, как только записал все показания.

— И вы сразу же отправились в полицию?

— Да, сэр. Немедленно.

— Вы, наверное, пару минут приходили в себя, прежде чем ушли.

— Все… все как в тумане, сэр. Кажется, меня стошнило. Я… Я чуток оцепенел, но, как только очухался, сразу же оттуда выбежал и позвал на помощь.

— Вы что-нибудь трогали?

— Н-нет! Конечно, нет!

— Вы даже тела не попытались встряхнуть? Проверить, нет ли среди них живых?

— Нет! Я… — он хватал воздух, все сильнее волнуясь. — Я никого не трогал. Я не решился!

— Ничего страшного, — сказал я примирительным тоном. — Зрелище было жуткое. Я не вменил бы вам в вину, если бы вы кинулись к телам и…

— Не трогал я! — взревел он, грохнув кулаками по столу, и закрыл ладонями лицо. Некоторое время он жалко всхлипывал, и мы дали ему время успокоиться.

Макгрей заговорил первым.

— Боюсь, нам придется тебя задержать.

— Что? Вы сбрендили? Я же только что вам сказал, что у меня!..

— Это ты сбрендил, если думаешь, что мы тебя сейчас отпустим. Ты вломился в дом, пытался украсть вещи, сопротивлялся при аресте, унес вещь с возможного места преступления… — Он перевел дух для драматического эффекта. — Доказать, что ты не испортил картину произошедшего в той комнате, прежде чем позвал полисменов, невозможно… И, если уж честно, ты, по-моему, мерзкий лжец.

Я вздохнул.

— Макгрей…

— Вороватый, охочий до чужого, ушлый говнюк. Я думаю, что все это твоих рук дело.

Холт снова переменился в лице — на сей раз побелел как снег.

— Что?

— Я думаю, что это ты их всех убил.

— Что? Зачем мне убивать своего господина? Я вам уже говорил, я по уши в долгах! Можете проверить все, что я сказал! Спросите людей, которые видели меня той ночью. Спросите миссис Элизу или…

Макгрей наклонился к нему.

— Я знаю, что ты что-то от нас утаиваешь. По лицу твоему вижу.

Холт моментально смолк — вряд ли даже удар в живот от Девятипалого сработал бы лучше.

Я уже готов был ему поверить, но возникшее на его лице выражение вновь пробудило мои подозрения.

— Предварительное слушание завтра утром, — сказал я. — Там у вас будет масса возможностей объясниться.

Когда я наконец-то вышел из Городских палат, то с отвращением обнаружил, что на улице по-прежнему лил дождь. Одно утешало: час был поздний, и репортеры уже разошлись, так что я спокойно доехал домой.