Олег Петрович-Белкин - Настоат

– Отрицательный персонаж здесь только один. Это Мост, да и тот – лишь абстракция, аллегория зла, живущего в человеческом сердце. На самом деле его даже не существует. Он неживой. Посмотрите: мост как мост, обыкновенный, заброшенный виадук – если не сказать хибара, в любой момент готовая рухнуть. Это вы наделили ее жизнью, силой воображения превратили в противника, словно Дон Кихот – ветряные мельницы в сказочных великанов. А обратив во врага, стали бороться. Хотя в реальности воевали сами с собой, с собственными искушениями и соблазнами. И, надо отдать должное, победили! Браво!

А Йакиак… Ну какой он герой? Он червяк, крыса, обезличенное существо. Все остальные колеблются между светом и тенью, тогда как он – в иной системе координат. Полурослик – ничто, ноль, пустота; слякоть и грязь под ногами.

– Зря ты так, Ламассу! Йакиак – неплохой человек, просто заблудший. Такой же, как я…

– Нет, вы – это исключительность, феномен, пускай и с налетом злой воли. А Йакиак – банальность, посредственность зла. Поверьте, это самое отвратительное и неприглядное, что только есть во Вселенной. Когда-нибудь я найду автора, чтобы описать всю его низость! Есть у меня кое-кто на примете – подкину идею! Напишет талантливо и проникновенно. Только попрошу заменить имя карлика на псевдоним, чтобы никто, не дай Бог, не догадался. Пусть будет, например, не Йакиак, а «Адольф Эйхман».

– Жестоко! Тебе недостаточно растерзать его на куски? Не знал, что ты столь злопамятен! Взгляни, он и так – всё! Мертвый – и мертвее не будет.

Ламассу страдальчески закатывает глаза.

– Если бы всё! Всё здесь никогда не бывает… Скорее уж ничего! Через пару часов склеится, переродится, «запрячет мысль в футляр» и начнет путь с начала. В общем, будет как новый. Откуда, думаете, у него шрамы по всему телу? Это подарочек от меня, намек и напоминание о будущем наказании. Чтобы не забывал об ущербности и малодушии своего естества!

Лежа на холодной, промерзлой брусчатке, открытый всем ветрам Города, я стараюсь унять дрожь израненного, изнуренного тела. С ужасом и надеждой смотрю на деревенеющие руки – они вновь стали обычными, человеческими.

– Значит, и Иненна, и Курфюрст, и Йакиак – каждый из них в итоге воскреснет? Только в разных временных петлях, иных Городах, эпохах и параллельных Вселенных?..

– Город только один, – перебивает меня Ламассу. – Чтобы попасть в другие, нужно для начала вырваться из порочного круга, исправить роковую ошибку. В остальном, если говорить упрощенно – да, вы все правильно поняли!

– А что будет со мной?

Ламассу укоризненно толкает меня носом.

– Ну что вы, Хозяин? Медленно соображаете! Неужели так трудно применить вселенские законы к собственной личности? С вами будет то, что уже было: потеряете память, будете шататься по улицам Города, вас собьет экипаж или машина, попадете в Больницу – и мы встретимся снова. Вечная история, повторяющаяся сотни и тысячи раз!

– В Больнице я увижу Энлилля?

Пес отводит глаза – будто стыдится чего-то.

– Это вряд ли! К сожалению, у нас с ним произойдет небольшая размолвка, придется его напугать, устрашить, заставить плакать. Неприятный эпизод! А конец будет и вовсе неординарен. Простите, Хозяин, но доктора вы более не увидите!

Я зажмуриваю глаза. Энлилль и Ламассу – два существа, которым я доверял безраздельно, пускай и порой брюзжал, сомневался. И одного из них скоро не станет. По крайней мере, в моей жизни.

– Есть ли иные исходы? Откуда ты все это знаешь?

– Как откуда? Я вижу будущее! Точнее, не так – я вижу время, его мягкую, обволакивающую ткань, и не дискретно, как вы, а полностью, целиком, абсолютно. Схватываю интуитивно – одним взглядом, одной мыслью, без мнимого, иллюзорного деления на прошлое, настоящее и будущее. В какой-то степени для меня все время прошлое, ибо что могло – уже совершилось, и я это лицезрею, даже если остальным грядущие перипетии пока неизвестны.

А что касается доктора – Хозяин, я нашепчу окончание его истории вам на ухо. Запомните и потом запишите – как некогда в моем сне, или в воображаемом, выдуманном мире некие апостолы записали Евангелие со слов Спасителя и Вседержителя. Посвятите этому последнюю, двадцатую главу. Договорились?

– Естественно, Ламассу! После увиденного ночью перечить тебе я не решаюсь. Тем паче, памятуя о прискорбной судьбе Йакиака.

Пес добродушно смеется. Подтаскивает ко мне шинель, заботливо укрывает – боится, что я околею.