Олег Петрович-Белкин - Настоат

Тем пациентом был я, Настоат. Называю себя так лишь для удобства, ибо после разговора с Ламассу я планирую от сего опостылевшего имени раз и навсегда отказаться. Впрочем, сейчас не об этом. Думаю, пришло время рассказать о последнем дне доктора. О том, что за казнь его ожидает.

Как и Деменцио, писать от имени Энлилля я не решаюсь. К тому же, не в том я сейчас состоянии – с пробитым черепом браться за рукопись не очень приятно. Поэтому, пока окончательно не потерял память, постараюсь устно и дословно, без изменений и искажений, словно священный текст, передать тебе рассказ Ламассу. Он стоит неизмеримо выше всех нас, в том числе Доктора, а посему вжиться в роль Энлилля ему не трудно и вполне позволительно.

Читатель, будь добр, донеси эти слова до Деменцио. Книга должна быть завершена – иначе не видать мне покоя. Так же, как и остальным героям романа. Это своего рода психотерапия – надо выговориться, открыть душу нараспашку, обнажить свои помыслы, стать уязвимым. Ибо в осознании собственной уязвимости и кроется величайшая сила.

Что же, вперед! Последняя глава. Место действия – конечно, Больница; Аработ – один из ее прекрасных, величественных залов. Герои – Энлилль, Ламассу и… Хотя нет, постой, давай по порядку. Пусть это будет сюрпризом!

Готов? Тогда начинаем! Слово Великому Архитектору!

Все кончено, я это знаю. Чувствую, вижу внутренним зрением. Произошло непоправимое: Иненна, Курфюрст, Лисаветт, Йакиак – все мертвы. Океаны пролитой крови, как и было предсказано. Варфоломеева ночь. Уже вторая. Первая свершилась тогда, когда я потерял Сына.

И пусть убийцей оказался не Настоат, это ничего не меняет. Я его не уберег – как и Ноэля, как и весь Город. Ведь мог сделать больше! Приложить усилия, просить, умолять; в конце концов, не пустить силой. Но нет – я отстранился, заперся здесь, в Больнице, будто монах или отшельник. Вся тяжесть греха падет на меня – в какой-то степени я соучастник. Молчание и непротивление порой хуже самого преступления.

Что теперь? Как? Куда? Покончить жизнь самоубийством? Да, пожалуй! Вечная, присносущая пустота – это действительно выход. Но я слишком труслив… Не смогу, не сумею.

Смотрю из окна на больничный сад, кладбище, церковь. Тропинка засыпана листьями вперемешку с градом и снегом. Сегодняшний день – граница между осенью и студеной зимою. Кости уже ноют, предчувствуют грядущую вьюгу. Заморозки ударят по обессиленному Городу, ударят так, что он не успеет даже проснуться. Так и умрет, околевши.

Затянутся льдом лужи, озера, ручьи, за ними – полноводная река, а после сдадутся моря-океаны. И в душах у нас теперь будет куда холоднее. Сколько животных не перенесет эту зиму? Наверное, и люди начнут умирать – в прошлый раз было так же. Хотя, может, новый Принцепс проявит смекалку – придумает, как обеспечить теплом и провизией Город. Надежда… Боюсь, она скоро увянет!

Небо на востоке начинает светлеть. Настоат, должно быть, уже потерял память – а значит, близится мой черед. Перед новой встречей с ним я тоже все позабуду.

Часы мерно тикают, где-то вдали лает собака. Странные мысли лезут мне в голову: почему в Городе нет кошек? Казалось бы – хитрые, мудрые существа, в меру пронырливые, себе на уме – им было бы здесь раздольно, уютно. Как дома. Да и крыс у нас предостаточно – пищи было бы вдоволь! Я бы с удовольствием завел себе манчкина. Или мейн-куна. Знаю, банально – но все же… Главное – не сфинкса, он бы замучил каверзными вопросами.

– Кошки – нечистоплотные животные! – внезапно слышу у себя за спиной голос. Резко оборачиваюсь. Ламассу! – А манчкин – вообще такса от кошачьего мира: короткие лапки, длинное тело. И шерсти от них навалом. Когда я подбирал земной, осязаемый облик, принял этот момент во внимание. В теле собаки как-то приятнее… И теплее. К тому же, слова кошки никто не воспринимает всерьез – все это мяуканье, растя-я-я-ягивание гла-а-а-сных, ноктюрн на флейте водосточных труб. Согласитесь! Лучше уж лаять. Резко, громко, как пуля, как артиллерийский залп, бой барабанов. Солидно. Поневоле прислушаешься.

От неожиданности я с трудом подбираю слова:

– Ламассу… Что ты здесь делаешь? Где твой Хозяин?

– А то вы не знаете! – Собака утомленно отводит глаза. – Он на пути к перерождению и повторению. Скоро окажется в вашей Больнице, на операционном столе. Я пришел удостовериться, что все как обычно. Дать импульс началу новой временной петли, помочь вам, облегчить забвение.