Олег Петрович-Белкин - Настоат

– Гарпия из «Каркозы» – твоя подруга? – шепчу я на ухо маленькой галлюцинации.

– Какая гарпия? Из какой «Каркозы»? – усмехается мальчик. – О чем вы? Это всего лишь картина!

И действительно – никакого бара позади нет. Вместо него – пропагандистский плакат, сиротливо висящий на стене грязного, полуразрушенного дома: «Вступайте в вооруженные силы Ландграфства – и реки абсента вам обеспечены!» А под надписью – репродукция той самой картины. Так вот откуда образ реки и абсента! Визуализация, разыгравшееся воображение… Понятно.

Теперь я не сомневаюсь – мне становится хуже. Неизвестно, что́ из предшествующих событий было галлюцинацией. Надо срочно отправляться к Энлиллю!

– Успокойтесь! – хихикает мальчик. – Вы больны, но пока способны отличить реальность от бреда. Все, что было до этого – по-настоящему.

Забавно слышать такие слова от химеры.

– Откуда ты знаешь? Мы разве знакомы?

– Со мной – нет. С моим прототипом – конечно. – Издевательски подмигнув, он неожиданно добавляет: – Не обращайте внимания, я скоро умру! А вы будете жить вечно. – И самодовольно хлопает в маленькие ладоши. – По правде говоря, мы с вами встречались и до сегодняшней ночи.

Диалог – словно из фильма. Чувствую, это шоссе заведет меня в никуда.

– Не думаю. Где мы могли встречаться?

– В Больнице и Великом следствии, разве не помните?

– Не помню. Ты уверен?

– Конечно. На самом деле, я и сейчас там.

– Что значит «там»?

– В Великом следствии.

– Что за чушь!

– Позвоните мне. Наберите номер. Смелее.

И протягивает морскую ракушку. Я подношу ее к уху и, сквозь шум прибоя, теряя дар речи, слышу:

– Великое следствие. Йакиак. Что вам угодно?

Голос тот же, что у Хастура.

– Как… Как тебе это удалось? – ошеломленно шепчу я.

Смех мальчика гулким эхом отражается от стен зданий.

– Я, ты, Иненна – задумайся, что нас объединяет? Почему мы вместе в этой галлюцинации? И кого еще в ней не хватает? Последнего, четвертого, ключевого – того, кто ответит на все вопросы, когда память вернется. – Пару секунд помолчав, он продолжает. – Танец с саблями подходит к концу. Ждать осталось недолго… Прощай! Грезы уходят – ты снова в реальности.

В последний раз улыбнувшись, Хастур обращается в вихрь, возносясь в осеннее небо. Безутешная спутница его растворяется среди серых, невзрачных домов, так и не удосужившись вымолвить ни единого слова.

Звезда Полынь ярко горит над моей головою. Что делать дальше? Возвращаться в замок, притаиться где-нибудь в подворотне или продолжить бесконечное путешествие по улицам и закоулкам, кишмя кишащим призраками и привидениями?

Последнее – мой путь, без сомнения!

Есть место, куда меня тянет. Буду идти медленно и спокойно, подобно фрегату среди безжалостной бури, дабы те, кто не спит, успели лицезреть мою сущность, ощутить тяжелую, железную, неотвратимую поступь. К рассвету буду у цели.

С крыш домов угрюмо взирают сонные грифы. Они знают – покуда я рядом, добыча найдется. Перелетая, указуют дорогу. Взаимовыгодный симбиоз – я даю им еду, они мне – верное направление. Сколько друзей появилось у меня в Городе! Жаль, что все они падальщики… Пожалуй, именно поэтому Ламассу не желает быть рядом, он – не из их числа.

Закрываю глаза; иду, ориентируясь по пронзительным крикам грифов. Теперь я могу спать на ходу, это – огромное преимущество. Я словно лунатик, однако сходство – лишь поверхностное, мнимое: в нужный момент я проснусь и открою очи. Не дай Бог никому оказаться в тот момент предо мною.

Как изменился я за эти недели! Даже внешне перестал походить на человека: руки удлинились и тянутся позади на несколько метров; грудь впала, ребра усохли, плечи ссутулились и обострились. Кости срастаются с кожей, образуя собой нечто подобное глине, зыбучему песку или трясине. Скоро сквозь меня можно будет пройти; и наоборот – я смогу заползти внутрь человека.

Все более становлюсь я похож на вендиго или какого-нибудь Жеводанского зверя. Эволюция, конвергенция в действии: живешь в Вечном Городе и постепенно принимаешь его облик. Впрочем, это лишь видимость, напускное: внутри я тот же, только стал гораздо сильнее. Кто бы что ни говорил, я – добро, в крайнем случае – неизбежность. Таковым и останусь.

Прохожу мимо обсерватории, Адмиралтейства, рыночной площади, полуразрушенной часовни под вечнозеленым, раскидистым кипарисом. А вот и замок Курфюрста. Интересно, что за драма развернется в нем завтра? Кто одержит победу – Дункан, Деменцио; возможно, кто-нибудь третий? Меня устраивают все исходы, за исключением сохранения статуса-кво. Ревизионизм – вот мое имя.