– Ну, – сказала Дуняшка, – завтра мы поедем в Углич, там есть храм Параскевы. Потом ещё куда-то, я не помню… Мара хочет посмотреть храмы, поставленные в её честь.
– А что потом? – спросил я.
– Мара сказала, ей нужно набрать силу. И мне тоже. Потом – собрать паству. Потом жить ради паствы, помогать ей, причинять Долю, отчинять Недолю.
– Понятно, – сказал я. – Ты, главное, помни про меня. И про мою Долю помни… И про свою. Ты крещёная христианка, тебя хранит Невма.
– Я помню, – ответила Дуняшка. – Я тебя люблю, папа. Возвращайся скорее, хорошо?
22
Когда вернулся в дом – на столе у Читаря лежал огромный топор с потемневшей рукоятью.
– Почему не собираешься? – спросил Читарь.
– Куда? – спросил я в ответ. – Они знают про Щепу и про Елену. Они знают про Геру Ворошилову. Куда мне? Опять спрятаться в отдалённую деревеньку? И сидеть десять лет, ждать, пока про меня забудут? Я так больше не хочу. У меня есть любимые люди, я без них уже не смогу. Останусь один – с ума сойду, убью кого-нибудь.
– Сначала меня, – сказал Читарь.
– Что?
– Сначала меня убей, – повторил он. – Вон топор, я его уже наточил. Изруби меня. Это моя последняя просьба.
Смотрел исподлобья, взгляд был просящий.
– Нет, – сказал я. – Ты давай прекращай. Что это ты такое придумал?
– То и придумал, – ответил Читарь. – Только уж изруби как следует, в мелкие куски, чтоб потом нельзя было восстановить. Не хочу после смерти попасть в музей. И не тяни, давай начнём. Моё время пришлю, голова уже не работает, мысли путаются…
– Брат, – спросил я, – за кого ты меня принимаешь?
– За того, кто знает толк в злочинстве, – ответил Читарь. – Если б ты не умел – я бы и не начал этого разговора… Но ты – умеешь. Поэтому и прошу. Бери топор.
Я не пошевелился.
– Бери топор! – крикнул Читарь.
– Нет.
– Ты только что собирался убить человека! Мару, язычницу! Что с тех пор изменилось? Всё равно ведь уже готов! Твой дух настроен, я же вижу! Я бы кого чужого не попросил – тебя прошу! Это дело решённое, давно уже. Думал: когда придёт час, буду Антипа умолять, брата любимого, самого ближнего, чтоб изрубил и сжёг, чтобы ничего не осталось, только дым в небе и зола в земле!
– Хорошо, – сказал я. – Изрубить нетрудно, но убивать – не буду. Подождём, пока сам умрёшь.
Демонстративно сел на лавку возле окна.
Рука Читаря, опирающаяся на палку, сжалась и крупно затряслась.
В окне я увидел: одна за другой бесшумно подбежали к забору несколько фигур в тёмном.
Быстро управились, подумал я. А машины, значит, оставили в стороне, чтоб не спугнуть опасного преступника.
Бросился к двери, заложил засов. Сразу понял: надолго его не хватит.
– Что? – спросил Читарь. – Приехали?
– Да.
– Ну и слава богу. Бери топор. Иначе не успеем.
Он отшвырнул свою клюку, повернулся лицом к стене, расставил руки, упёрся ладонями.
– Господи, – позвал я. – Направи руку мою.
Низкий потолок не позволил размахнуться как следует; бить пришлось наискосок. После первого удара тело завалилось набок и рухнуло на пол, и одновременно громко затрещало; голова лопнула. К счастью, Читарь упал, как стоял, затылком ко мне, я не увидел его лица – мне бы этого не хотелось.
Бить по лежащему уже было гораздо удобнее.
В дверь громко застучали.
Сначала я отсёк голову, точнее, две половины от двух частей корпуса, лопнувшего вдоль, потом отрубил руки. Дерево сопротивлялось.
Теперь забарабанили в стекло; может, даже рукояткой пистолета.
Читаря, конечно, можно понять. Я бы тоже не хотел после смерти оказаться в музее. Место трупа – на кладбище.
В дверь молотили, кто-то с той стороны кричал, звал меня по имени. Наверное, Застыров.
В редчайших случаях грешную плоть можно сохранить – например, ради науки, как сделал это великий хирург Пирогов, завещавший ученику бальзамировать своё тело после смерти. Ну так безвестный деревянный парень Читарь – отнюдь не великий учёный.
Точнее – великий, конечно. Ничем не уступает Пирогову – тот спасал жизни, а этот дарил.
Только про Пирогова знают все – а кто знает про Читаря?
Никто не знал, не знает и теперь не узнает уже: нет больше Читаря, одни обломки остались.
Голову я развалил на восемь частей, тело на четыре, отрубил ступни.
Отшвырнул топор.
Застыров и его напарники, наверное, думали, что я тут, в доме, занимаюсь хозяйственной работой, или уничтожаю улики, и не слышу стука в дверь, – едва я перестал махать топором, они замолотили громче.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу