Андрей Рубанов: Человек из красного дерева

– Ладно, – сказал Застыров. – Это неважно. Вот, сюда смотри. – Он двинул ко мне бумагу с чёрными грифами и подписями. – Это заявление на тебя, написал гражданин Твердоклинов Николай. Ты нанёс ему тяжкие телесные повреждения. Вот справка из травмопункта, зафиксирован перелом голени со смещением. Есть свидетель, его жена.

– Он сам, – сказал я, – сломал ногу. Между прочим, он поступает как говно. Я случайно его встретил, пьяного, и подвёз до дома, на своей машине. Когда он из машины выходил – упал. Я думал, это вывих. Я дотащил его до дома и оставил у двери.

– А он говорит, ты его ударил. И жена подтверждает. Теперь он в гипсе, работать не может.

– Ладно, – сказал я. – Пусть так. Дальше что?

– Дальше, – ответил Застыров, – будешь за это отвечать по закону.

В дверь постучали.

– Да! – крикнул Застыров зычно.

Вошёл следователь Вострин, а за ним – женщина, смутно мне знакомая, полноватая, с круглым лицом, напряжённая; дух её был совсем невелик.

– Привет, Антип, – бодро сказал мне Вострин, – как дела?

– Отлично, – ответил я. – А ваши?

– А мои дела все подшиты, – пошутил Вострин, и сказал женщине: – Присядьте вон туда, в уголок.

Женщина послушно села на стул в углу, посмотрела на меня и отвернулась.

Вострин открыл шкаф, битком набитый папками, порылся в них, вытащил одну, вторую. Я стал вспоминать, где видел женщину. Застыров молчал. Вострин взял одну из папок, привычным движением сунул под локоть, кивнул женщине:

– Пойдёмте со мной.

Оба вышли.

17

З

астыров передвинул бумаги на столе.

– Теперь, земеля, будем говорить дальше. Вот, допустим, господин Пуханов, директор фабрики, где ты работаешь. Ты ведь знаешь Пуханова, правильно?

Я кивнул. Застыров положил передо мной фотографию: моя скульптура, святой Николай, посреди фабричного цеха.

– А эту статую узнаёшь?

– Конечно, – ответил я. – Это моя. Сделал на фабрике. Частный заказ.

– А кто заказчик? – спросил Застыров

– Один человек из Москвы, учёный, историк, искусствовед.

– Искусствовед! – Застыров несколько раз кивнул. – А прикинь, земеля, я ещё одного искусствоведа знал, он у нас в городе жил; его недавно ограбили, и в ту же ночь он умер от разрыва сердца. Хороший был человек, известный учёный. Кто-то залез к нему в дом и украл деревянную голову. Которая нахер никому не нужна, только искусствоведам…

Я молчал.

Застыров продолжал внимательно на меня смотреть.

– Теперь – дальше. Ты говорил Пуханову, что занимаешься реставрацией деревянных скульптур. И заказы тебе поступают из Москвы. Говорил?

– Да, – ответил я, – говорил. Иногда занимаюсь. Но это бывает редко.

– Очень хорошо. Значит, если я тебя правильно понял, у тебя есть заказчики, они заказывают тебе изготовление деревянных статуй или их реставрацию, и ты эти заказы исполняешь. Верно?

– Верно.

– Дальше пойдём. Из дома Ворошилова украли деревянную голову, но там была ещё одна статуя, тоже деревянная. Кстати, без головы. Во такая.

Он показал мне фотографию кефалофора Дионисия.

– Узнаёшь?

– Нет.

– Ну как же нет, Антип? – печально спросил Застыров. – А вот та же статуя, только в Москве. В Институте истории искусств. Дочь умершего искусствоведа подарила её институту. А вот – ты, рядом с этой статуей.

Ещё одна фотография. Моё лицо. Рядом улыбающийся гладкий Щепа.

– Это из социальной сети Newernet. Снимок сделал человек по фамилии Отщепенец, это взято с его страницы. Он вывесил несколько фотографий, там есть он сам, там есть ты, там есть Георгия Ворошилова – дочка умершего искусствоведа. Какая-то светская тусовка, шампанское, красивые женщины, блондинки. Ты был на этом мероприятии?

– Да, был.

– И с Георгией Ворошиловой ты знаком?

– Да. Нас представили.

– Отлично! – воскликнул Застыров. – Значит, получается у нас вот как. В нашем городе ограбили учёного, украли деревянную голову. Ты, конечно, ни при чём. Потом выясняется, совершенно случайно, что ты занимаешься реставрацией старинных деревянных фигур, заказы поступают из Москвы. Потом выясняется другое: ты знаком с дочерью ограбленного учёного, и не только знаком, но посещаешь вечеринки по её приглашению, в том же институте, где работал ограбленный историк Ворошилов, ныне покойный. Я правильно понимаю?

– Правильно, – сказал я.

– Очень хорошо. Заметь, ты пока совершенно ни при чём. Хотя уже есть сомнения. А потом выясняется ещё одно. В нашем городе, и вообще в нашей области, с населением в триста тысяч, ты такой – один. Кроме тебя, больше никто не занимается реставрацией старинной храмовой скульптуры. Нет таких. Единственный специалист – это ты.