Андрей Рубанов - Человек из красного дерева

– Не могу, – признался я. – Не понимаю.

– Ты – её отец.

Я вздрогнул.

– Бог с тобой, владыка… Что ты говоришь?

– Она – ребёнок, ей нужны родители. Хотя бы один. Евдокия возьмёт твою фамилию и будет на твоём попечении. Мы оформим отцовство официально.

Небо упало на моё темя, брызнули прочь ледяные хрустальные осколки, и звёзды рассыпались, как просяные зёрна.

– Какой из меня отец? Что я буду с ней делать? Я не умею, я не…

Никола перебил:

– Сколь годов тебе?

– Почти триста.

Он улыбнулся.

– В таком возрасте пора что-то менять.

– Я не могу! Она – девочка. Ей бы лучше найти мать. Подобрать женщину, из наших…

– Нет у меня пока подходящей женщины, – с сожалением ответил Никола. – Может, позже найдётся.

– Владыко, – прошептал я, – прошу тебя, выслушай… Я должен признаться… Со мной что-то происходит. Я – меняюсь. Меня часто душит гнев, и я больше не боюсь согрешить. Я стал вором, я обманываю людей. Иногда – презираю, иногда – сужу их, в мыслях, и даже в речах… Для меня больше нет проблемы нарушить закон. Владыко, меня дьявол в свои сети уловил… Я недостоин воспитывать ребёнка.

Движением ладони Никола отмёл мои доводы.

– Наоборот, братец, – возразил он. – Ребёнок и есть тот, кто вытащит тебя из сатанинских сетей. Ибо сказано: дети – наследие от Господа. Не я соединяю тебя с этой девочкой, но сам Господь так пожелал. О своих сомнениях расскажешь мне на исповеди, придёшь к ней завтра в это же время. А сейчас – тянуть не будем.

Он обернулся и зычно позвал:

– Дуняшка!

Она подъехала, соскочила с самоката, перевела дух, – невероятная, обыкновенная. Самокат заботливо прислонила к скамейке.

С ручки самоката свисала какая-то игрушка, подрагивающий силиконовый шарик, персонаж мультфильма.

– Что?

– Ты спрашивала, кто твой папа, – мягко произнёс Никола. – Вот твой папа.

Её лицо осветилось, она посмотрела на меня, как будто впервые видела, с восторгом и недоверием.

Я не понимал, как себя вести, но со скамьи встал.

– А я знала, – объявила Евдокия, глядя мне в глаза. – Но почему ты не сказал сразу?

Горло, язык не слушались; я с трудом выдавил:

– Боялся… что не поверишь.

– А мама? – спросила Евдокия. – Мама у меня есть?

– Нет, – ответил я. – Мамы нет. Ты не такая, как другие дети. У некоторых есть мама, у некоторых нет. У тебя – нет.

– Жалко, – сказала Евдокия. – Я бы хотела, чтобы у меня и мама была, и папа.

– Я бы тоже хотел. Но ничего не поделаешь.

– А когда мне можно будет гулять днём?

– Скоро, – ответил я. – Потерпи немного. Ещё нагуляешься. У тебя вся жизнь впереди, очень долгая.

– Я знаю. Дедушка Николай сказал, что я никогда не умру.

Никола, в ответ на мой удивлённый взгляд, молча развёл руками.

– И ещё, – твёрдо объявила Евдокия, – мне нужно знать, когда у меня день рождения. И точный час, когда я родилась. Я хочу составить свой гороскоп. И мне нужен компьютер. И иголки с нитками, я хочу научиться шить. И краска для волос…

– Стоп, – сказал я. – У тебя будет всё, но не сразу. Я приду к тебе завтра, и мы обо всём договоримся.

– Ладно, – сказала она. – Только обязательно.

Я пообещал, и она умчалась.

– Из тебя выйдет хороший отец, – сказал Никола. – Давай сюда паспорт. Впишем тебе ребёнка. Свидетельство о рождении тоже получишь.

– А потом? – спросил я.

– Потом, – сказал Никола, – поедете домой, в Павлово, ты и твоя дочь. В Можайске тебе оставаться больше не следует. Я бы хотел, конечно, оставить вас тут, под своей защитой. И не только вас – весь народ собрать в одном городе. Но это опасно. Если истуканы поселятся одной общиной – многие ослабят бдительность, и нас раскроют. И даже моих сил не хватит, чтобы остановить катастрофу. Поэтому, братец, ты заберёшь девочку и поедешь обратно в Павлово. Машину оставишь здесь, она нам ещё понадобится. Поезжайте по железной дороге. Получи справку о пожаре, восстанови документы, сними дом или квартиру, – в общем, налаживай жизнь. Средства у тебя будут, об этом не беспокойся.

Я хотел возразить, но промолчал. Меня ожидали хлопоты гораздо более насущные. Для начала – хотя бы свыкнуться со статусом отца одиннадцатилетнего подростка.

Долго потом говорили про Читаря; точнее, говорил в основном я – убеждал, что за повреждённым братом нужен догляд, что мне обязательно следует остаться при нём ещё хотя бы на неделю. Но убедить Николу не вышло, он сухо и немногословно заверил, что Читарем займутся другие братья. У меня даже возникло подозрение, что архиепископ мысленно распрощался с Читарем, как с обречённым, стоящим одной ногой в могиле, – но я поспешил эти подозрения отбросить; такого просто не могло быть. Скорее всего, Никола заботился о безопасности, не хотел, чтоб я узнал то, чего мне знать не следовало.