Ильхам Рагимов - Восточный ковер

Дверь открылась. Молотов и Багиров вытянулись по стойке смирно, ожидая дополнительного разрешения войти. У каждого в руках была своя папка с документами, и почти все с грифом «строго секретно». Небрежным взмахом руки «вождя народов» разрешение было получено.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – поочередно поздоровались Молотов и Багиров.

– Выглядишь усталым, Мир Джафар, – Сталин держал трубку в рабочей правой, внимательно всматриваясь в лицо Багирова.

– Я не устал, Иосиф Виссарионович. Только с самолета.

– Вот как! – воскликнул Сталин. – Ты теперь часто будешь ко мне летать. Не надоест ли?

Любил вождь задавать вопросы с подковыркой, ожидая реакции «подопытного». Насколько ответ будет приемлем? До какой красной черты поднимется показатель смелости или в какой точке замерзания засядет страх? Малодушием это нельзя было назвать. Не было человека в Советском Союзе, который бы не боялся Сталина, но трусом в общепринятом понимании при этом не был: Сталина боялись, и те, кто не раз доказал свою храбрость на полях сражений и первой мировой, и гражданской войны. Тысячи раз на них смотрели дула ружей и штыки врагов, и им было плевать, но смотреть в глаза «вождя народов» без дрожи в коленках они не могли. Чересчур смелых Сталин не любил, он их уничтожал, слишком трусливых тоже не жаловал, потому что им нельзя было поручить ответственный участок работы. Нужно было держаться золотой середины.

– Великие дела не надоедают, Иосиф Виссарионович, – сердце Багирова бешено колотилось, несмотря на все внешнее хладнокровие.

– Хорошо, – подходящий ответ Сталину понравился. – Присаживайтесь.

Каждый знал свое место. Молотов сел по правую руку от хозяина, Багиров расположился напротив. Раскрылись папки с последними разведывательными данными.

– Что говорит посольство? – Сталин первым обратился к Молотову. Наркоминдел знал, о каком именно посольстве спрашивает «отец народов» – речь шла о советской дипмиссии в Тегеране. – Смирнов сообщает о переговорах немецких эмиссаров с шахом. Наше доверенное лицо из окружения Пехлеви представил информацию о том, что шах делает все возможное, чтобы отдать нефтяные концессии Северного Ирана Германии. В то же время немцы собираются построить дорогу, пролегающую через горные хребты, и связать Тегеран с Каспийским морем. И самое любопытное – эта дорога будет представлена как германский дар иранскому государству, а строительство будет идти с привлечением лучших немецких инженеров-строителей и иранских рабочих. Ее собираются строить исключительно на немецкие деньги.

– Подарить кролика, чтобы получить верблюда, – заметил Сталин. – И вплотную приблизиться к советским границам. Чтобы тяжелая бронетехника вермахта и корабли смогли беспрепятственно прорвать наши южные рубежи. Ты думаешь, они нарушат договор?

– Этого нельзя исключать, принимая во внимание, что активизировалась группа Балдура фон Шираха, главы молодежной организации Германии. Они выпускают журнал «Иране Бастан», в переводе «Древний Иран», и руководит иранским филиалом некий Сейфа Азад. Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод о некотором заигрывании Ирана с Гитлером, с возможными нежелательными для нас последствиями.

– Это возможно, если мы будем спокойно взирать на происходящее и сами дадим им повод нас атаковать. Гиена может утащить у спящего льва его добычу, – Сталин отложил трубку. – Что еще говорит Смирнов?

– Он также сообщает о том, что англичане проявляют интерес к новым нефтяным месторождениям на юге страны, в Белуджистане, несмотря на то, что у них уже есть там совместные концессии, – продолжал Молотов. – Англичан можно распознать на глаз. Их очень много в самом Тегеране и среди них также по данным разведки есть много геологов-нефтяников.

– Англичанам всегда всего мало – им новые скважины подавай, – проворчал «хозяин». – А что американцы? Их не так много, как англичан?

– Их меньше, товарищ Сталин, но они тоже присутствуют. Куда без них.

– Мозгов у них меньше. Англия – это мозги, а Америка – мускулы. Когда Рузвельт почует запах денег, он даст легкого пинка под зад этому жирному борову, – при этих словах Сталин громко затрясся от смеха, вызвав легкую улыбку своих подчиненных. – Представляю, как паралитик дает под зад толстяку. В висячем положении с коляски. А коляску будут держать Бирнс и верный Гопкинс-Жопкинс.

Сталин с неработающей левой рукой не мог при удобном случае, в узком кругу, не «пройтись» по поводу физических недостатков глав ведущих мировых держав, о которых еще не мог с уверенностью сказать, союзники они ему или противники. Если бы Рузвельт услышал комментарии Сталина, он мог бы с достоинством оценить черный юмор генсека, так как больше всего на свете ненавидел малейшие проявления жалости к своему физическому состоянию. «Без соплей!» – рычал Рузвельт, если замечал хоть малейший плаксивый взгляд, навеянный последствиями детского полиомиелита. Также можно было заменить букву «Г» на «Ж», и тогда главный помощник Рузвельта Гарри Гопкинс превращался в то, что вызывало у Сталина приступы истерического смеха.