Борис Акунин - Любовник смерти

Жидёнком Сенька оделся быстро и уже без скандалу. Лучше так, чем мамзелькой.

Эраст Петрович же надел красивый мотокостюм: кожаный, блестящий, с жёлтыми скрипучими ботинками и гамашами. Заглядение!

А ещё инженер сунул в заспинный кармашек свой маленький револьвер (называется “герсталь”, сделан в заграничном городе Льеже, по особому заказу), и у Скорика ёкнуло сердце. Доживём ли до старта? Бог весть.

– Садись за руль, – велел господин Неймлес. – Покажи, что умеешь.

Сенька надел окуляры, втиснул уши под чересчур большую ермолку, чтоб не слетела. Эх, хоть прокатиться напоследок!

– На С-Самотёку.

Домчали в пять минут, с ветерком.

Эраст Петрович вылез у деревянного особнячка, позвонил. Ему открыли.

Сенька, конечно, полюбопытствовал – сходил посмотреть на медную табличку, что висела на двери. “Ф.Ф.Вельтман, патологоанатом, д-р медицины”. Что такое “патологоанатом” – хрен его знает, но “д-р” значило “доктор”. Заболел, что ли, кто? Уже не Маса ли, встревожился Сенька. Тут за дверью послышались шаги, и он побежал назад к аппарату.

Доктор был щупленький, взъерошенный и всё моргал глазами. На Сеньку уставился с испугом, в ответ на вежливое “доброго здоровьица” неопределённо кивнул.

– Это кто? – шёпотом спросил Скорик инженера, когда мухортик, кряхтя, полез садиться.

– Неважно, – мрачно ответил Эраст Петрович. – Это п-персонаж из совсем другой истории, нашего сегодняшнего дела не касающейся. Едем на Рождественский бульвар. Марш-марш!

Ну, а как мотор загрохотал, тут уж, конечно, не до разговора стало.

Инженер велел остановиться на углу тёмного переулка.

– Оставайся в машине и никуда не отлучайся.

Само собой – как можно отлучиться? Ночная публика, она известно какая. Не успеешь отвернуться, болт либо гайку отвернут, на грузило или так, из озорства.

Сенька положил на сиденье разводной ключ – пусть только сунутся.

Спросил у доктора:

– Заболел кто? Лечить будете?

Тот не ответил, а господин Неймлес сказал:

– Да. Необходимо хирургическое вмешательство.

Они двое пошли к дому, в котором светились окна. Постучали, вошли, а Скорик остался поджидать.

Долго ждал. Может, целый час. Сначала сидел, боялся того, как в ерохинский подвал к Упырю пойдёт. Потом просто скучал. А под конец тревожиться стал – не опоздают ли. Пару раз послышалось, будто в доме, куда инженер с врачом вошли, что-то трещит. Черт его знает, что они там делали.

Наконец, вышел Эраст Петрович – один и без кожаного кепи. Когда он подошёл ближе, Сенька увидел, что вид у господина Неймлеса не такой аккуратный, как раньше: куртка на плече надорвана, на лбу царапина. Он лизнул правый кулак – костяшки пальцев сочились кровью.

– Что случилось-то? – перепугался Скорик. – И где лекарь? С больным остался?

– Едем, – буркнул инженер, не ответив. – Покажи мастерство. Вот тебе экзамен: домчишь до Хитровки за десять минут – возьму тебя в мотопробег ассистентом.

Сенька дёрнул дроссель ещё сильней, чем тогда, в первый раз. Авто рвануло с места и, покачиваясь на стальных рессорах, понеслось вперёд, в ночь.

Ассистентом! В Париж! С Эрастом Петровичем!

Господи, сделай так, чтоб мотор не заглох и не перегрелся! Чтоб шина на булыге не треснула! Чтоб не соскочила передача! Ведь Ты всё можешь, Господи!

На углу Мясницкой двигатель чихнул и сдох. Засор!

Сенька, давясь слезами, продул карбюратор, на что ушло минуты две, не меньше. Из-за этого несчастья в заданный срок и не уложился.

– Стоп, – сказал инженер на перекрёстке бульвара с Покровкой и посмотрел на брегет. – Двенадцать минут десять секунд.

Повесив голову, Скорик всхлипнул и вытер сопли рыжим пейсом. Ах, Фортуна, подлая ты баба.

– Отличный результат, – сказал Эраст Петрович. – А к-карбюратор вообще был прочищен за рекордный срок. Поздравляю. Про десять минут я, разумеется, п-пошутил. Надеюсь, ты не откажешься сопровождать меня в Париж в качестве ассистента? Сам знаешь, Маса на эту роль не подходит. Он поедет за нами в дорожной к-карете, повезёт запасные колёса и прочие детали.

Не веря своему счастью, Сенька пролепетал:

– И мы поедем втроём? В самый город Париж?

Здесь господин Неймлес задумался.

– Видишь ли, Сеня, – сказал он. – Вероятно, с нами поедет ещё одна особа. – А помолчав, добавил тише, без большой уверенности. – Или даже две…

Ну одна-то понятно кто, насупился Скорик. После каши, которую нынче ночью заварит Эраст Петрович, Смерти оставаться в Москве будет никак невозможно. А вот вторая-то особа кто? Неужто сенсей решился у швейцара Михеича его супругу Федору Никитишну увезти?