Линдсей Дэвис - Венера из меди

– Олимп! Разве Смаракт вас двоих никогда ничему не учил? – я бойко вскочил на ноги вне пределов их досягаемости. – У вас устаревшие сведения, моя квартплата выплачена!

– Значит слух верен! – покосился Родан. - Мы слышали, что ты теперь на содержании!

– Чувство зависти придает тебя, Родан, мерзкое косоглазие! Твоя мать должна была предупредить тебя, что это отпугнет девиц! Возможно, вы слышали, что за гладиаторами бегают толпы восторженных женщин; но, Родан и Асиак, в Риме есть только вы двое, настолько убогих, что лишены любых поклонниц.

Асиак встал, вытирая нос. Я покачал головой:

– Извини, я забыл: ни одним из вас не могла бы заинтересоваться даже пятидесятилетняя торговка, слепая на оба глаза и без чувства благоразумия…

Асиак прыгнул на меня. И они оба принялись напоминать мне, почему я столь сильно ненавидел Смаракта.

– Это последний раз, когда ты опоздал с платой! – хрюкнул Родан, который имел долгую память.

– И это за следующий раз! – добавил Асиак – предсказатель-реалист.

Мы практиковали этот болезненный танец столько раз, что я быстро выскользнул из их захвата. Бросив еще одно или два оскорбления, я припустил прочь по улице. Они были слишком ленивы, чтобы бегать за мной.

Я был на свободе уже час. И я был уже побит и пребывал в унынии. В Риме, городе домохозяев, свобода сулит двусмысленные радости.

Отец Елены Юстины, сенатор Камилл Вер, жил около Капенских ворот 18 18 Порта Капена (лат. Porta Capena) – ворота в Древнем Риме. От них начинались Латинская дорога (лат. Via Latina) (вела в Капую) и Аппиева дорога (лат. Via Appia) (шла параллельно Латинской до Капуи, а потом сворачивала в Брундизий). . Превосходное место, недалеко от Аппиевой дороги, где она выходит за городскую стену времен республики. По дороге мне удалось найти еще одну баню, чтобы ублажить урожай свежих синяков. По счастью, Родан и Асиак всегда молотят по грудной клетке жертвы, так что мое лицо осталось без опознавательных знаков. И если я не забуду не вздрагивать, Елене не узнает о них, ей это без надобности. Болезненного вида сирийской аптекарь продал мне мазь для раны от меча, и мой бедный бок был обихожен, хотя мазь и оставила жирной след на моей тунике, голубоватой, как плесень на стенной штукатурке, которая и не была предназначена, чтобы производить впечатление на модников из окрестностей Капенских ворот.

Привратник в доме Камиллов меня знал, но, как и обычно, отказался впускать. Я не позволил этому вшивцу надолго задержать меня. Я пошел за угол, где позаимствовал шляпу у дорожного рабочего, вновь постучал, повернувшись спиной, и когда привратник глупо открыл, думая что это бродячий торговец, я прошмыгнул внутрь, убедившись, что мой ботинок хорошенько припечатал его по лодыжке, когда он встал на моем пути.

– За четвертак 19 19 квадрант (лат. quadrans) – мелкая бронзовая монета в четверть асса. я бы оставил тебя перед запертой дверью! Я Фалько, ты, баранья отбивная! Сообщи обо мне Елене Юстине, или твои наследники будут ссориться за обладание твоими лучшими сандалиями, раньше, чем ты ожидаешь!

Как только я оказался в доме, он стал относиться ко мне с угрюмым уважением. То есть, он вернулся к себе в каморку, чтобы догрызть яблоко, в то время как я отправился искать свою принцессу самостоятельно.

Елена была в приемной, бледная и задумчивая, с тростниковым пером в руке. Ей было двадцать три - или, возможно, двадцать четыре, в то время я понятия не имел, когда у нее был день рождения; даже после того, как я побывал в постели с их сокровищем, я не был приглашен участвовать в семейных торжествах в доме сенатора. Они только позволяли нам видеться, вот и все, потому что их самих допекло своеволие Елены. Прежде, чем она встретила меня, она была замужем, но решила развестись (по эксцентричной причине, мол ее муж с ней никогда не разговаривал), так что ее родители уже поняли, что их старший отпрыск была еще тем наказанием.

Елена Юстина была высокой, статной девушкой, чьи прямые темные волосы были подвергнуты пытке горячей завивкой, хотя они изо всех сил и сопротивлялись. У нее были красивые карие глаза, которым не нужна была косметика, хотя ее горничные и накладывали ее из принципа. Дома она носила очень мало украшений, и от этого выглядела ничуть не хуже. В компании она была застенчивой, даже наедине с близким другом, вроде меня, она могла бы сойти за скромницу, пока не начнет трубить о своих убеждениях - да так, что дикие псы сорвутся со сворок и помчатся по улицам в поисках укрытия. Я считал, что могу управиться с ней - но я никогда не испытывал свою удачу.