Михаель Пайнкофер - Братство рун

Ее интересовали совсем другие вещи.

Уже с детских лет она охотнее проводила время за книгами, нежели среди новых платьев, и с большим удовольствием совала свой нос в романы, вместо того чтобы предаваться пустой болтовне. Ее сердце принадлежало написанному слову, что не могло не пойти ей на пользу. Литература показывала ей мир, в котором такие слова, как благородство и честь, еще имели свое значение.

Книги ли разбудили в Мэри страсть к романтизму и сильным чувствам, или же она просто нашла в них то, чего давно искало ее сердце, — она не знала. Но у нее всегда было желание стать женой мужчины, который женится на ней не из-за ее положения, а потому что искренне полюбит ее.

Однако для подобного романтизма в высшем обществе не было места. Оно кропотливо создавалось клеветой, интригами, подковерной борьбой за власть, которая разворачивается за спиной противника, и политическими ходами. Одним из таких ходов и была свадьба Мэри с Малькольмом Ратвеном.

Лишившись иллюзий, Мэри должна была признать, что любовь и искренность были вещами, безвозвратно оставшимися в прошлом. Лишь в своих книгах она еще встречала воспоминания об этом, в прозе и поэзии, рассказывающих о таком времени, которое прошло полтысячелетия назад…

Вдруг тряска прекратилась. Они остановились, и Мэри слышала, как кучер спускается с козел и подходит к ним.

— Миледи?

Мэри отодвинула в сторону занавеску окна, чтобы выглянуть наружу.

— Да, Винстон?

— Миледи просила меня дать ей знать, когда мы достигнем Пограничного края. Это вон там вдали, миледи.

— Очень хорошо. Спасибо, Винстон. Я сойду здесь.

— Вы уверены, миледи? — Кучер, кажущийся несколько неотесанным мужчиной с бледным лицом, раскрасневшимся от холода встречного ветра, изобразил обеспокоенность на лице. — Дороги здесь не вымощены, и нет перил, за которые миледи могла бы крепко держаться.

— Я дворянского происхождения, но не из сахара, — поучила его с улыбкой Мэри и намерилась выйти из кареты. Этим она доставила бедному Винстону, который состоял на службе у ее семьи в Эгтоне, порядочное неудобство, потому что у него появилось сразу множество дел: открыть дверцу кареты, откинуть маленькую ступеньку и помочь своей госпоже сойти вниз.

— Благодарю, Винстон, — сказала Мэри и одарила кучера улыбкой. — Я немного пройдусь пешком.

— Могу ли я сопровождать миледи?

— Не нужно, Винстон. Я умею ходить одна.

— Но ваша матушка…

— Моей матушки здесь нет, Винстон, — уверенно возразила Мэри. — Все, о чем она печется, это то, чтобы ее товар был доставлен в целости и сохранности в замок Ратвен. И я знаю, как об этом позаботиться.

Кучер смущенно опустил взор. Как слуга он не привык, чтобы с ним говорили так откровенно, и Мэри тут же пожалела, что привела его в смущение.

— Все хорошо, — сказала она мягко. — Я сделаю только пару шагов. Пожалуйста, оставайся возле кареты.

— Как изволите, миледи.

Кучер поклонился и освободил дорогу. Мэри, чье пальто и бархатное платье совершенно не подходили к окружающей обстановке, ступила на обочину дороги и окинула взором бескрайний простор, который открывался по ту сторону неровного нагромождения камня и глины.

Это был приветливый пейзаж из сочно-зеленых холмов и долин с крошечными пятнышками рыночных площадей, лугами, пастбищами и реками. Дома были построены из камня, а их каменные трубы поднимали в небо узкие клубы дыма. На лугах паслись стада. Тут и там солнечный свет пробивался сквозь завесу облаков и рисовал золотые пятна на мирном ландшафте.

Мэри была поражена.

Ей говорили, что вид на Пограничье создавал у каждого путешествующего по Шотландии впечатление о суровости и дикости, которые ожидают его на севере. Около двадцати миль южнее римский император Адриан велел воздвигнуть вал, отделивший цивилизацию на юге от варварства на севере уже около 1700 лет назад, и слава грубой и дикой страны прочно прилепилась к Шотландии. Но Мэри не могла обнаружить и малой толики мрачности и скудности, о которых рассказывали на юге.

Перед ней лежала плодородная и богатая растительностью страна. Были тут и леса, и зеленые луга, то там, то тут мелькали последние уцелевшие пашни. Мэри ожидала, что вид на Пограничье испугает ее, однако об этом не могли идти и речи. Наоборот. Картина этой очаровательной страны с ее мягкими холмами и долинами вызывала у нее утешение, и за короткий, незаметный миг у нее появилось чувство, что она оказалась снова дома после продолжительного отсутствия.