Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

Гончарова развеселила шпилька в адрес извечного соперника, и он окончательно размазал отсутствующего Ивана Сергеевича, заявив, что тот только удачно притворяется великим писателем, а на самом деле со времен «Записок охотника» ничего выдающегося не создал.

— Ему надо было придерживаться малой формы, — продолжал Иван Александрович, — а он стал вместо того писать романы, которые ему решительно не удаются…

Тихменёв горячо поддержал его, несмотря на то, что когда-то долго излагал Михаилу достоинства и недостатки романов Тургенева и закончил словами, что достоинств все же гораздо больше. Михаил затосковал, представив, что ему придется до конца разговора выслушивать обличительные речи в адрес Ивана Сергеевича, но, к его удивлению, не прошло и минуты, как Платон Афанасьевич ловко сменил тему, спросив, какие у Гончарова планы.

— Да какие могут быть планы в моем возрасте? — с некоторой досадой ответил Иван Александрович. — Лечусь, гуляю, иногда захожу в казино, чтобы клюнуть золотой…

— Разбиваете дамские сердца, — подсказал Тихменёв с усмешкой.

— Куда мне! Ну, пробовал тут приударить за одной… хорошенькой… Которая цветы возле казино продает. Да она куда-то делась, вчера вместо нее уже другая стояла.

Михаил весь обратился в слух, но, к его разочарованию, Гончаров больше не сказал о Софи ни слова, а Тихменёв заговорил о том, что, если Иван Александрович напишет что-нибудь — неважно что, — редактор будет счастлив напечатать его творение.

— Я сейчас ничего не пишу, — коротко ответил Гончаров, но при этом бросил взгляд на свое бюро, и Михаил понял, что он лжет.

Однако вовсе не это волновало Авилова сейчас. Слова Ивана Александровича о Софи заставили Михаила задуматься. Раньше он смотрел на жертву как на обычную цветочницу, теперь же выходило, что она вела себя, как доступная женщина. «Уж не из-за этого ли ее убили? — подумал Михаил, охваченный той особой сыщицкой лихорадкой, которой болеет лишь дилетант, впервые ведущий следствие. — Судя по всему, Тихменёв тоже за ней ухаживал; интересно, что он может о ней рассказать? Как бы выведать у него, что ему о ней известно…»

Он так увлекся своими мыслями, что едва не пропустил момент, когда редактор откланялся, собираясь уходить. Попрощавшись с Гончаровым, Михаил быстро вышел следом за Платоном Афанасьевичем.

— Как вы думаете, что он сейчас будет делать? — с усмешкой спросил редактор на лестнице.

— Закурит сигару? — наугад предположил Михаил.

— Нет, будет проверять, надежно ли заперты его бумаги и не успели ли вы стащить чего-нибудь, когда он отвернулся, — ответил Тихменёв, осклабившись. — Я поначалу думал, что он свихнулся от службы в цензуре, потом разговорился с одним знакомым из Симбирска, который знает родственников Ивана Александровича, — все оказалось куда хуже: там вся семья со странностями. Куда вы сейчас?

— В читальню возле казино, — наугад ответил Михаил. — Не знаете, куда делась Софи, ну, цветочница, которая там работает? — Он чуть было не выпалил «работала» и поправился только в последний момент. — Я собирался пригласить ее послушать музыку вечером.

— Музыку, хе-хе! — проскрипел Платон Афанасьевич и разразился смехом. — А вы занятный человек, Михаил Петрович. Я-то думал, что вы только по мадемуазель Назарьевой вздыхаете; ан нет! Ну оно и к лучшему, потому что эта птица не про таких карасей, как мы с вами. — Михаил вспыхнул. — А что касается фройляйн Софи Мюллер, то скажу вам без всяких околичностей: музыка, батенька, вам не поможет. Особа сия весьма расчетлива и признает только звонкую монету, а вздохи под луной и даже без луны ей совершенно безразличны. Ферштейн?

«Господи, до чего же хочется съездить ему по роже, — с отвращением подумал писатель. — Но нельзя. Нельзя…» И он даже спрятал руки за спину, чтобы уберечься от соблазна.

— Я вижу, вы хорошо ее знаете, — выдавил он из себя. — Фройляйн Мюллер, я хочу сказать, — зачем-то прибавил Михаил.

— Очень мне надо ее знать, — пожал плечами Тихменёв. — Когда заняться нечем, а развлечься охота, такая вполне сгодится. — Он коротко хохотнул. — Пари держу, вы не догадаетесь, на что она копит деньги. Представьте себе, на приданое!

— Вот как? А ее жених… он у нее есть или она… ну… так сказать, просто на всякий случай…

— Есть жених, есть, — подтвердил Платон Афанасьевич. — Карлом зовут, если я правильно помню.

— И он не знает, чем она занимается?

— Думаю, знает. Видел я как-то эту рожу, он посмотрел на меня, и я понял, что ему все известно и о Софи, и обо мне. Она говорила, что отец Карла сапожник и что всего в семье восемь человек детей, так что денег там нет и не предвидится. Торговля цветами в сезон куда выгоднее, но он ведь долго не длится. Ну Софи и решила, что можно продавать не только розы, но и кое-что еще…