Иван Рассадников - Таинственный Хранитель

По дороге он довольно подробно пересказал ей события последних дней. Времени было предостаточно, повсюду их поджидали пробки. И правда, в городе слишком много машин! – подумал он, продолжая свое довольно оригинальное повествование. Рассказал о знакомстве с фон Бергом, о ночных раскопках и, конечно же, о самом результате этих самых раскопок – таинственном ларце с дощечкой внутри и еще каким-то странным планом, назначение которого пока ни ему, ни Виктору разгадать не удалось. Агриппина слушала его рассказ с горящими глазами, перебивая эмоциональными восклицаниями, то ли полного восторга, то ли сожаления, что ее-то там не оказалось. Впрочем, периодически повествование приходилось прерывать, потому что Агриппина внезапно выдавала фразы типа: «Куда прёшь, козёл, не видишь – поворачиваю!» Или же умудрялась показать язык какому-нибудь наглому владельцу джипа, прущему напролом. Когда Андрей, наконец, добрался до того момента, как они стали разглядывать дощечку, и он с устатку решил, что видит перед собой таинственное послание инопланетян, Агриппина от хохота едва не выпустила руль, так что ехавший позади фольксваген чуть не влетел в них и возмущенно загудел.

– Ты давай осторожней! – воскликнул Андрей. – А то до дома не доберемся! Ну, значит, к утру-то я отошёл от бурно проведенной с Виктором ночи, вернее, в себя пришел, и понял, что это руническое письмо. Только времени уже не было заняться расшифровкой, надо было в институт ехать. Пришлось оставить до лучших времен, тем более что в этом деле я не силён – специализация другая, – закончил он с усмешкой.

Поочерёдно преодолев все пробки, они, наконец, выбрались из центральной части города и, уже не встречая на пути серьёзных препятствий, вырвались на оперативный простор и покатили по проспекту Просвещения. Какое-то время Агриппина молча вела машину, словно раздумывая над услышанным, потом вдруг сказала:

– А знаешь, возможно, я смогу тебе помочь! По крайней мере, попытаюсь…

Он удивлённо посмотрел на нее. Не поворачивая головы и не отрывая взгляда от дороги, она продолжала.

– На сто процентов не обещаю, но попробую. Видишь ли, я немного знаю руны… – На мгновение повернула к нему голову и усмехнулась: – И не надо на меня таращиться, словно я с луны свалилась! Я действительно немного знаю руны.

– Но откуда?

– Да от своей прабабки-колдуньи! – она искоса и лукаво глянула на него.

Андрей изумлённо воззрился на нее: неужели говорит серьезно? Она молча наклонила голову и усмехнулась, словно прочитав его мысли. Потом сделала аккуратный поворот и припарковалась возле универсама – дома шаром покати. Андрей вышел вслед за ней из машины и обреченно подумал: вот только колдуний нам и не доставало!..

Поднявшись на четвертый этаж, они, наконец, оказались дома. «Тащи сюда!» – воскликнула Агриппина, и Андрей послушно отнес сумки с провизией в кухню, где она сноровисто рассовала большинство пакетов и пакетиков по полкам холодильника. «Садись сюда и не мельтеши под ногами», – указала ему на табурет хозяйка, и он послушно пристроился на табурете, с удовольствием наблюдая, как она ловко расправляется с полуфабрикатами, бросая на шипящую сковородку котлеты, нарезая овощи для салата и одновременно мурлыкая что-то себе под нос.

– Ну вот, кушать подано! – удовлетворенно сообщила Агриппина, оглядывая накрытый стол. – Иди, вымой руки – и прошу…

А когда он возвратился из ванной, она уже вовсю уплетала аппетитно пахнущие блюда.

– Извини, я голодная, как собака, – проговорила с набитым ртом. – Чего стоишь столбом – пробуй, давай! Вкусно.

И он тоже принялся за еду, действительно, на редкость вкусную. Когда пили чай, зеленый, с цветками жасмина, аромат которого, как выяснилось, обожала Агриппина, он не выдержал и поинтересовался:

– Если серьезно – откуда ты знаешь руны? Исключая, конечно, прабабку-колдунью, с усмешкой прибавил он.

– Оттуда и знаю, от прабабки, – она укоризненно глянула на него. – Она у меня ингерманландка, это один из финских этносов, не очень большой. Тебе, вообще-то, следовало бы знать, что ингерманландцы переселились в район современного Петербурга и современной Гатчины еще в XIV веке, после Шлиссельбургского мирного договора. Обитали, в основном, в мелких поселениях. Моя прабабка жила как раз в Гатчинском районе, и я девчонкой у неё часто гостила. Женщина она была исключительная, даже необыкновенная! Между прочим, я такая рыжая в неё. Она и в старости смотрелась прекрасно, и фигура, и лицо выглядели не по возрасту молодо. Хорошо помню большой деревянный дом с печкой типа русской, с котлом на палке, в котле вечно что-то варилось. В доме сумрачно, только кошки бесшумно шастают, и сплошь черные. Меня к ней на лето первый раз привезли, когда мне было года три. Ох, и напугалась я тогда – до сих пор помню охвативший меня страх, – когда ее увидела. На ней была старинная одежда: длинная рубаха с широкими рукавами, которые она поддергивала до локтя, с застежкой на груди и пестрая длинная юбка, кажется, клетчатая, а поверх что-то типа лифа без рукавов или кофты. В её внешности не было ничего страшного, но что-то такое от неё исходило, чего я, маленькая, жутко перепугалась. Сейчас я определила бы это нечто как личную силу.