Элис Клэр - Лунный лик Фортуны

– Жосс Аквинский, – добавил он.

Она снова улыбнулась.

– Я знаю. Знаю также, зачем вы здесь, и могу предположить, куда вы сейчас направляетесь.

Улыбка исчезла с лица монахини, она придвинулась к нему ближе, лицо ее было напряжено.

– Найдите его, сэр. У меня не было огромной любви к Гунноре, Господь накажет меня за недостаток милосердия, но ни одно создание не заслуживает такой участи.

Он перехватил взгляд ее честных голубых глаз.

– Я сделаю все, что в моих силах, сестра Марта. Даю вам слово.

Энергично кивнув, словно соглашаясь, что слово рыцаря ей подойдет, сестра Марта вновь принялась вычищать конюшню.

Поместье отца Гунноры располагалось примерно в восемнадцати милях к юго-востоку от Хокенли. Выехав через час после полудня, Жосс прибыл на место уже в сумерках. Усадьба находилась недалеко от города Ньюэнден, и можно было заночевать там. Этим вечером Жосс намеревался увидеть родной дом Гунноры, собрать как можно больше впечатлений, а затем вернуться на постоялый двор. Семье он представится утром.

Еще в пути Жосс подумал, что в его интересах лучше не привлекать к себе внимания. Он остановился и спешился. Вытащил из дорожной сумы легкий и видавший виды плащ, а вышитую тунику, сняв с себя, убрал в суму. Держа плащ на вытянутых руках, Жосс критически осмотрел его. Действительно, весьма поношен, но все еще подозрительно хорошего качества. С легким вздохом он бросил плащ на дорогу и втоптал в пыль. Затем отряхнул и надел. Накинул капюшон, так чтобы тень падала на лицо: дневное солнце было сильным.

Инструкции аббатисы оказались точными, и Жосс легко нашел дорогу в Уинноулендз, лишь однажды ему пришлось обратиться за помощью.

«Странно, – подумал Жосс, покидая группу домишек, где он переговорил с пожилым человеком, натужно крутившим рукоятку колодезного ворота. – Когда я въехал во двор, старина показался вполне дружелюбным. Я уже подумал, что он вот-вот предложит мне воды. Но, как только я упомянул Уинноулендз, он переменился в лице».

Решив не обращать внимания на суеверия старика, возможно, и придурковатого, и сохранять свежесть рассудка, Жосс двинулся дальше.

Поместье Уинноулендз, которое он видел перед собой, явно процветало. Здесь, на склоне холма, что поднимался к северу из обширных болот, земля была плодородной и могла использоваться по-разному. На густых зеленеющих лугах паслись стада коров; ближе к болотам, там, где трава становилась реже, кормились отары овец. Пахотная земля казалась хорошо обработанной и выглядела плодородной, и садики были ухоженными и аккуратно огороженными. Группами стояли несколько домов. Осмотрев один, который был четко виден с дороги, Жосс отметил, что его крытая камышом крыша выглядит вполне надежной. На двух-трех небольших участках близ домов росли капуста, морковь и лук; еще на одном участке кто-то выращивал крошечные розовые цветы. В огороженном загоне свинья и поросята копались рылами в грязи. Несомненно, здешние места позволяли жить в достатке. Этот край должен быть счастливым.

«Почему же тогда здесь такая гнетущая атмосфера?» – размышлял Жосс, медленно проезжая мимо.

Те несколько человек, которых он видел, – и почему их так мало? где все остальные? – казалось, едва замечали чужестранца, очутившегося среди них. Не странно ли это само по себе? Жосс проехал несчетное число миль по разным землям, и постоянным свойством самых разных людей, которых он встречал – особенно сельских жителей – было их любопытство. Что ж, это можно понять. Они ведут свою тихую жизнь и, возможно, никогда не выезжают за границы поместья, в котором родились и где, в свое время, окончат дни. Год за годом Жосс видел одно и то же выражение лиц. Чужестранец – всегда редкость. Кто-то обязательно беззастенчиво разглядывал его; о возможном происхождении Жосса и цели его путешествия обитатели иных краев рассуждали и спорили днями, если не неделями после его отъезда.

Но эти люди, продолжавшие трудиться на земле Уинноулендз, были поглощены собственными мыслями. Не будет большой неточностью назвать их удрученными, подумал Жосс. А если дело в том, что они вместе с семьей скорбят по умершей? Возможно. Но, несомненно, столь сильное проявление скорби выглядит довольно странно, – чтобы так горевать, нужно хорошо знать покойную. А эти крестьяне, работающие на полях, – имели ли они хоть какое-нибудь представление о Гунноре, кроме самого общего знания, смутного и отдаленного? Знания, ставшего еще более смутным за последний год ее жизни.