Элис Клэр - Лунный лик Фортуны

Затем Уилл сообщил о Жоссе, кивнув в его сторону. На Аларде была отороченная мехом накидка из плотной шерстяной ткани, поверх которой лежало еще и покрывало. Шею облегал воротник полотняной рубахи, достаточно чистый. Возможно, дни Аларда были сочтены, но те, кто ухаживал за ним, преданно выполняли свою работу.

Его лицо было бледно-серым, без какого-либо намека на цвет. Оно было неестественно худым, отчего крупный нос еще сильнее выступал вперед. Запавшие глаза, и без того темные, сейчас выглядели еще темнее, чем обычно. Когда Жосс присмотрелся к полумраку залы после солнечного сияния снаружи, он подумал, что голова хозяина похожа на голый череп.

– Что вам нужно, Жосс? – спросил Алард из Уинноулендз голосом, трескающимся на каждом слове.

– Я прибыл из Хокенли, сэр Алард, от аббатисы Элевайз. Она хотела бы знать, какие будут распоряжения в отношении тела вашей покойной дочери Гунноры.

– Моей покойной дочери Гунноры, – повторил Алард.

К изумлению Жосса, в его словах сквозила едкая, насмешливая ирония.

– Моей покойной дочери…

Наступила тишина. Затем Алард произнес, на этот раз спокойно и невыразительно:

– С Гуннорой делайте что хотите. Похороните ее вместе с монахинями. Раз она пожелала быть с ними в жизни, предоставьте ей остаться с ними в смерти.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Жосс. – Аббатиса Элевайз и сестры с облегчением примут ваше решение. – Он помедлил. – Сэр, могу я…

– Убирайтесь.

Слова, произнесенные все тем же невыразительным тоном, повисли в воздухе.

Поскольку Жосс остался там, где стоял, Алард приподнялся, впился в него сверкающими черными глазами и закричал:

– Убирайтесь!

Не успел Жосс сдвинуться с места, как у Аларда начался кашель. Сначала обычный, он стремительно усилился до неистовых долгих раскатов. Уилл расторопно поднес к подбородку Аларда кусок льняного полотна, и тут же брызнула кровь. Выстиранная и разглаженная ткань с застарелыми следами крови мгновенно покрылась новыми пятнами. Жосс, беспомощный и ошеломленный, смотрел, как хозяин Уинноулендз выгоняет из себя то, что осталось от его легких.

Через некоторое время Уилл вышел к Жоссу, который стоял, подпирая стену дома на солнечной стороне.

– Жаль, что вам пришлось увидеть это, – сказал он, подойдя ближе.

Кустарник, растущий напротив подвала, источал аромат лаванды. Жосс вдыхал приятный свежий запах.

– Да уж, – ответил Жосс. – Как долго он в таком состоянии?

– Болезнь развивалась медленно, – отозвался Уилл. – Сначала был просто кашель. Он исчезал, но приходил снова, постепенно усиливаясь, а затем стал мучить постоянно. Хозяин ослаб, ему не хотелось есть… А прошедшей зимой он начал кашлять кровью.

Жосс хорошо знал: это верный признак того, что жить осталось недолго.

– Он бы ушел раньше, – сказал Уилл, – только хозяин очень сильный. То есть, он привык считать, что очень силен. В нем было так много силы, что он тратил ее направо и налево, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Понимаю. – Жосс часто видел подобное в других людях.

– Кроме того, он еще не может уйти. – Уилл искоса взглянул на Жосса, будто прикидывая, сколько семейных тайн можно открыть этому чужаку.

– Не может? – переспросил Жосс, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно, без всякой заинтересованности.

Скользнувшая по лицу Уилла улыбка показала, что его не так-то просто провести. Тем не менее он продолжил:

– Нет. Он не может умереть, пока сам не решит, что пора.

– Как это – решит?

– Он хорошо знает, что недолго протянет в этом мире, тем более когда по обе стороны постели стоят священник и лекарь с вытянутыми лицами и только об этом и говорят. Подготовь свою душу, говорит священник, хорошенько исповедуйся, как следует устрой свои земные дела, чтобы заслужить похвалу на небесах. Но это не так-то легко сделать, сэр, правда ведь?

– Да, правда, – согласился Жосс. Его подмывало сказать: «Жизнь вообще нелегка», – но он счел разумным промолчать, чтобы Уилл не отклонился от темы разговора.

– А ведь о живых тоже надо подумать, не только о похвале на небесах, разве не так? Живым тоже кое-чего надо.

– Верно.

– Знаете, год назад, ну, почти год, все выглядело так просто, – сказал Уилл, доверительно наклонившись к Жоссу.

– До того как Гуннора ушла в монастырь? – предположил Жосс. Время, во всяком случае, совпадало.

– Да, так. Но причина вовсе не в этом. – Уилл снова покачал головой. – Прямо скажу вам, сэр, я рад, что я простой человек. У меня есть мой домик, у меня есть женщина и все такое прочее. Мой домик не настолько мой, чтобы я мог его кому-то оставить, а все прочее, что у меня есть, я, по большей части, ношу на себе.