Элис Клэр - Лунный лик Фортуны

Жосса растрогало, что хоть кто-то проливает слезы по Гунноре.

К тому времени, когда трапеза закончилась и он встал, чтобы присоединиться к молящимся монахиням, Жосс уже определенно решил, каким будет его следующий шаг.

Аббатиса Элевайз, казалось, ничуть не удивилась, когда Жосс, выходя вместе с ней из трапезной, объявил о своем намерении увидеть семью Гунноры, если только аббатиса поведает ему, где приблизительно находится их дом.

– Я сообщу вам, – сказала Элевайз. – Проводите меня до моей комнаты, и я расскажу, где они живут и как туда добраться. Полагаю, – добавила она, обернувшись, – что вы последовательны в ваших шагах.

Когда они очутились в тишине маленькой комнаты настоятельницы, Жосс проговорил:

– Могу я задать вам еще один вопрос, аббатиса?

Она опустила голову, что он расценил как разрешение.

– Несколько монахинь во время дневной трапезы сидели отдельно… Я не смог понять, почему.

Элевайз улыбнулась.

– Вы спрашиваете себя, есть ли этому какое-нибудь страшное объяснение? Думаете, они впали в немилость из-за какого-то отвратительного поступка? Или, возможно, заражены от пациентов чумой или сифилисом?

– Ничего подобного! – запротестовал Жосс, впрочем, не слишком искренне.

– Они – сестры-девственницы, – спокойно ответила Элевайз. Все следы веселья исчезли с ее лица. – Как и в аббатстве Фонтевро, наша община разделена. У нас есть отдельные жилища для монахинь, в зависимости от того, какую жизнь в Боге выбрали сестры. Большинство предпочитает более легкий путь – тот, что принят в монастыре Марии Магдалины. Многие из нас жили полной жизнью в миру и не считают себя достойными пребывать с одним лишь Богом. Но те сестры, жизнь которых в миру была безупречной, те, которые, даже перед тем как надеть покрывало монахини, жили тихо, скромно и целомудренно, могут избрать уединение в доме Пресвятой Девы, где они и проводят свои дни и большинство ночей в созерцании и единении с Богом.

Жосс чистосердечно кивал, хотя какая-то часть его разума недоумевала: что же это за жизнь?

– И такие монахини, я имею в виду сестер-девственниц, не присоединяются к вам даже во время еды?

– Устав гласит, что для них лучше всего не прикасаться к тем, кто одной ногой остался в миру. Они молятся отдельно от нас в часовне, живут в отдельном помещении; их маленький дом примыкает к часовне Пресвятой Девы.

Взгляды Жосса и Элевайз встретились, и, предугадав следующий вопрос, аббатиса сказала:

– У Гунноры не было никаких контактов с кем бы то ни было из сестер-девственниц. Будьте уверены, ни одна из них даже не слышала о существовании Гунноры.

«А значит, – казалось, добавила она, – вы можете вычеркнуть этих семнадцать женщин из вашего списка подозреваемых».

Словно услышав это, Жосс со всей серьезностью сказал:

– Благодарю вас, аббатиса Элевайз. Я поступлю именно так.

Она попрощалась с Жоссом в своей комнате, пожелав ему безопасного путешествия и Божьей помощи. Затем, с приятным чувством того, что заслужил ее одобрение, несмотря на некоторые особо назойливые вопросы, Жосс вышел и направился в конюшню.

Там трудилась одна из монахинь. Поверх ее платья был повязан передник из мешковины. Засученные рукава платья демонстрировали мышцы, которыми гордился бы любой моряк. Монахиня вычищала навоз – она управлялась с вилами легко и ритмично, что говорило об их длительном знакомстве.

– Я накормила вашего коня, – сказала монахиня, когда Жосс поприветствовал ее и объявил, что должен ехать. – Вычистила его и все такое прочее. Полагаю, он и не думал, что сегодня снова придется работать. Сами увидите, какой он резвый. – Монахиня улыбнулась, показывая отсутствие нескольких зубов сбоку. – Я хотела, чтобы ваш конь присоединился к нашей компании. Он выглядел бы среди них как король.

Жосс посмотрел в сторону загона, на который показала монахиня. Его коренастый, дружелюбный на вид конь вопросительно поднял голову. Рядом стояли изящно сложенный, но коротконогий пони – слишком маленький для сестер, за исключением самых хрупких из них, – и мул. Жосс понял, что сестра имела в виду.

– Благодарю вас за заботу о нем, – сказал он.

В любой другой конюшне Жосс предложил бы монету или две, но в женском монастыре такое казалось неуместным. Он решил отплатить комплиментом.

– У вас опрятная конюшня, – заметил Жосс, – и в ней чудесно пахнет, сестра…

– Сестра Марта, – подсказала монахиня. – Благодарю вас, сэр рыцарь.