Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

Удивительно, но поручик сразу узнал меня.

– Яков Андреевич Кольцов? – Он пожал мне руку. – Мы, кажется, встречались с вами в салоне Божены Феликсовны, – офицер смотрел на меня с легким прищуром. Я посчитал, что у него неважное зрение.

– Вы не ошиблись, – ответил я. – У вас отличная память на лица!

– У вас ко мне какое-то дело? – поинтересовался он.

– Да, – отозвался я, присаживаясь на круглый стул. – Я невольно подслушал часть вашего разговора с важным господином во фраке…

– Какого разговора? – насторожился Ларин. – Что вы имеете в виду? – На его продолговатом лице нервно задергались скулы. Из чего я заключил, что он прекрасно понял, что за разговор я имею в виду. – Я вас не понимаю!

– Вы имели смелость заговорить об Аракчееве и «русской партии», которую он якобы возглавляет, – попытался я освежить его память. – О том, что он желает свалить Нессельроде из-за его благоволения австрийскому канцлеру…

– Ну, – протянул Эраст Андреевич, смахнув со лба капли пота батистовым платком с вензелями, – мало ли что я тогда сболтнул, накурившись кальяна?!

– Не бойтесь, – я попытался успокоить его. – Так или иначе, но наш разговор останется между нами! Я хотел бы только знать, откуда вам все это известно?!

– А вам-то это зачем? Кто вы такой? – Поручик Ларин еще сильнее прищурился. – Вы из полиции? Или имеете какой-то собственный интерес? Или вас подослал сам Аракчеев? Непохоже, чтобы вы занимались политикой… Или я ошибаюсь?

– Ошибаетесь, – отозвался я.

– Неужили вы поддерживаете «австрийскую партию»? – удивился поручик.

– Нет, – я покачал головой в ответ. – Я никого не поддерживаю! Меня всего лишь интересуют обстоятельства или, я бы даже сказал, детали этой грызни… Ну, скажем, какие средства пускаются в ход?

– Отчего же вас это интересует? – осведомился Ларин.

В этот момент я решил открыть ему карты, понимая, что в противном случае мне от него ничего не добиться. Конечно я не собирался вводить Эраста Андреевича в курс дела, но кое в чем я все же ему доверился…

– Мне показалось, что вы недолюбливаете Аракчеева, – начал я осторожно. – Ну так вот, я тоже не испытываю к нему симпатии. На данный момент мне стало известно, что в его руках находится одно письмо… – Я не знал как продолжить рассказ, не выдав вверенной мне братьями-масонами тайны. – Ну, в общем, оно может сильно навредить Нессельроде и даже самому Императору Александру! Я не могу вам открыть истинную причину моего интереса к этому делу, но поверьте мне, она весьма уважительная!

– Допустим, я вам поверю, – проговорил поручик задумчиво. – Но что изменят мои слова? Вы думаете с моей помощью найти то письмо? Но если оно в руках Аракчеева, то как я смогу помочь? – Он искренне недоумевал.

– Хотя бы скажите, откуда вам все это известно, – попросил я его.

– Мой брат служит в Министерстве иностранных дел под началом самого Нессельроде, – наконец ответил поручик. – Но это, действительно, только слухи! Нет никаких доказательств! А что касается средств, – Ларин бросил на меня многозначительный взгляд, – так в ход идут самые грязные! Все друг за другом шпионят, доносят… Я и сейчас все еще не уверен в том, что вы ко мне не подосланы господином Аракчеевым!

– А письмо компрометирующее в министерстве есть кому подложить? – поинтересовался я, проигнорировав его последнюю фразу.

– А как же не быть? – усмехнулся Эраст Андреевич. – За взятку или подарок какой охотники-то всегда найдутся… Не сомневайтесь!

– Ну так что? – осведомился Кинрю, как только наш экипаж тронулся с места. – Вам удалось узнать что-нибудь ценное? – Глазки японца заблестели в полумраке кареты.

– Нет, – я покачал головой в ответ. – Визит к Ларину особенно удачным не назовешь! Впрочем, я убедился в том, что война Аракчеева и Нессельроде действительно существует… Так что мои догадки могут оказаться вполне реальными!

– Так-то оно так, – отозвался Кинрю, нахмурившись. – Но дальше-то что?

– А дальше едем домой, – ответил я самураю, – ужинать и ждать вестей от Божены!

– Ох, не нравится мне все это, – покачал головой Кинрю. – Что-то в этот раз слишком затянулось ваше расследование…

– Тут уж ничего не поделаешь, – в ответ отозвался я.

Божена Феликсовна долго ждать себя не заставила, сама явилась ко мне, как только чуть-чуть стемнело.

– Кузина! – обрадовался я. – Какие новости? Я смогу переговорить с Нарышкиной?

– Яков, ты, как всегда, в своей манере, – она поморщилась. – Ни о чем другом говорить не можешь, кроме как о делах!