Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

Утром у меня появились кое-какие мысли относительно того, как действовать дальше. Я имел некоторые виды на поручика Эраста Андреевича Ларина и на Марью Антоновну Нарышкину. Их обоих я собирался расспросить об Аракчееве. Но если адрес поручика, образно выражаясь, был у меня в кармане, то вот о том, как обратиться к Нарышкиной я не имел не малейшего представления. Она видела меня в Екатерининском дворце, когда я встречался с адъютантом Его Величества, но никакого желания переговорить со мной не изъявила. Чего только стоил один ее презрительный взгляд, брошенный в мою сторону!

Так что в этом вопросе я мог снова уповать на одну лишь Божену, которая, как я полагал, при желании могла мне устроить встречу с императорской фавориткой, вопреки своей ссоре с ней, через какое-нибудь третье лицо…

За завтраком Мира и Кинрю молча гремели столовым серебром, не отрывая глаз от тарелок.

Я первым прервал затянувшееся молчание:

– Я намереваюсь отправиться к Божене Феликсовне! Кинрю, ты поедешь со мной?

– Разумеется, – обрадованно ответил японец. А он-то уже считал мое положение абсолютно безвыходным… Я заметил, как они с Мирой облегченно переглянулись.

Сегодня Божена принимала меня в своем будуаре, обставленном с поистине восточною роскошью. Стены в нем были обиты расписным шелком в нежных тонах. Возле китайской ширмы располагался яшмовый столик, на котором стояли часы изящной работы с амурами. Вся комната была выложена китайской посудой и безделушками.

Сама Божена выглядела роскошно в темно-синем муслиновом платье с пышными юбками, перехваченном у самых бедер прозрачным шарфом, с пышными, такими же прозрачными, тюлевыми рукавами, обнажавшими всю прелесть ее изящных ручек, пальцы которых были унизаны перстнями с сапфирами. Золотистые, искрящиеся волосы моей кузины были зачесаны к верху на затылке в виде шиньона, сколотого высоким костяным гребнем, на висках они собирались в пучки. В руках Божена держала расписной веер шириною в ладонь.

– Ну, милый братец! Что-то давно вас не было видно? Рассказывайте! Я жду! – игриво приказала Зизевская.

Я в общих чертах рассказал ей, что происходит. Но, конечно, умолчал о некоторых подробностях.

– Я поняла так, Яков, что тебе удалось поквитаться с твоим обидчиком, – вкрадчиво проговорила Божена. – Но на этом еще ничего не закончилось…

– Вот именно, – я кивнул.

– И чего же ты от меня теперь хочешь? – Божена сделалась вдруг серьезной. – По Петербургу слухи ползут, будто какого-то офицера нашли убитым в доме возле Екатерининского канала. Говорят, он то ли сбежал из ссылки, то ли указом Его Императорского Величества помилован был… – Кузина одарила меня пытливым взглядом пронзительно-синих глаз.

– Мало ли что за слухи?! – проговорил я уклончиво.

– Еще говорят, что он вроде бы человек Алексея Аракчеева, – произнесла кузина задумчиво. – Маску при нем нашли… Что-то мне не верится, Яков, что тебе об этом ничего не известно! Если ты в этом замешан, то берегись, Аракчеев, говорят, натура мстительная! К тому же весьма влиятельная! – Божена Феликсовна склонила голову на бок.

– Ну, мы тоже не из простых, – усмехнулся я, намекая на свое Орденское начальство.

– Я так и знала! – воскликнула кузина. – Ну да ладно! Тебя уже не переделаешь! Говори, с чем пришел! – вновь велела она.

– Я должен увидеться с Нарышкиной, – произнес я в ответ. – И при этом – срочно! Дело отлагательств не терпит!

– Эх, чего захотел! – возмутилась Божена. – А я-то тут при чем? Или ты забыл, любезный братец, что она меня на дух не переваривает?!

– Но ведь вы, дорогая кузина, можете устроить нам с ней свидание через третье лицо! Не так ли? – Я улыбнулся с ловеласовской опытностью. – У вас ведь при дворе обширные связи…

Божена Феликсовна поднялась с оттоманки и принялась нервно мерить шагами свой будуар.

– Яков, ты все время ставишь меня в неловкое положение, – кузина поджала губы. – Впрочем, ладно, – наконец согласилась она. – Я попробую! Но ничего обещать не могу!

– Ну а я-то уж в долгу не останусь!

От Божены Зизевской я сразу направился к Эрасту Андреевичу Ларину, проживавшему на Сергеевской улице все в том же Адмиралтейском районе. У него был красивый дом с флигелями. Я собирался переговорить с ним о том, что услышал за кальяном Зизевской в ее диванной. Мне казалось, что сказанное им имело самое непосредственное отношение к делу, которым мне, Божьей волей, выпало заниматься. Я велел лакею, отворившему дверь, доложить обо мне. Тем временем Кинрю с нетерпением дожидался меня в карете.