Сергей Зверев - И слух ласкает сабель звон

Длинная огненная полоса, прорезав воздух, пролетела совсем близко. Впрочем, Штрассер знал, что делать.

— Пустить газ!

Цеппелин окутался непрозрачным серым газом. Это сделало его невидимым как с земли, так и с «Фармана». Французский пилот, боясь столкновения с облаком, в котором прячется дирижабль, ушел на вираж. В этот момент из этого самого облака в очередной раз раздался монотонный треск пулемета. Теперь стреляли больше наугад, чем прицельно, однако повезло — самолет задымил.

— Падает! — закричал лейтенант.

— Готов, — удовлетворенно заключил Штрассер. — Значит, рейд прошел не зря.

— Мы что, подбили его? — не веря своим глазам, прилип к стеклу гондолы химик.

— Как видите.

Наклонившись над картой, офицеры проверяли направление. Лейтенант поставил на карте точку.

— Еще сорок градусов на правый борт.

В потолке гондолы открылась откидная дверь, и из люка появились две ноги в гетрах. Это был инженер, осматривавший корабль после обстрела. Он объявил, что повреждений нет.

— Ну, вот и отлично! — щелкнул пальцами капитан. — Неплохой денек, не правда ли, господин Эккенер?

Тот пробормотал нечто невразумительное, сжимая в руке платок, мокрый от пота. Цеппелин вынырнул из облака. Штрассер наконец занялся фотографированием объектов внизу. Через несколько минут снимки были готовы.

— Руль глубины — на подъем! — скомандовал капитан. — Направление — девяносто градусов.

Корабль стал набирать высоту. Дело было сделано. Все стали согреваться, попивая горячий кофе из термоса. Пилот, оставив руль глубины, взялся теперь за руль направления. Больше подниматься не следовало — за это можно было поплатиться неожиданным спуском. Впрочем, теперь уже не имело значения, лететь ли на двести метров выше или ниже — все равно неприятельские снаряды достигнуть этой высоты были не в состоянии.

Цеппелин плыл над пустыми, спокойными полями, темнеющими правильными геометрическими фигурами. Он возвращался на базу. Наступало время заката, и запад постепенно окрашивался в багровый цвет. В далекие облака садилось солнце.

В тот же день результаты аэрофотосъемки лежали на столе у Мольтке. Сомнений быть не могло: агент в Париже передал абсолютно точную информацию: третья бригада Русского экспедиционного корпуса действительно направлена в Шампань, это было очевидно. Несмотря на все несовершенство аэрофотосъемки, существовали детали, по которым можно было отличить русских от французов, что определялось даже с высоты. Так, например, во французской армии винтовки носились на правом плече, а у русских — на левом. Впрочем, хватало и других отличительных деталей. Теперь стало ясно: прибытие российских частей значительно усилило положение французов. Тем самым последние сомнения у начштаба окончательно отпали — стало быть, бомбы с ипритом следует сбрасывать именно здесь — в районе Мурмелона и Обрива.

Уже один внешний вид весьма известной частной клиники на берлинской Линденштрассе смотрелся впечатляюще. Великолепное здание в стиле неоготики, выстроенное из красного кирпича, украшали башенки, скульптуры, резные двери и прочие детали, заботливо спроектированные архитектором.

Интерьеры лечебного учреждения также внушали уважение. Конечно, медицина — дело, где требуется безусловная чистота, но здесь, похоже, этот принцип довели до совершенства. Миловидные медсестры не слонялись без дела, как это бывает в некоторых других медицинских учреждениях, а делали свое дело, четко выполняя свои обязанности. Повсюду чувствовался порядок, доведенный до абсолюта.

Эта частная и явно небедная клиника специализировалась на легочных и дыхательных инфекциях, туберкулезе, всевозможных отравлениях. В мирное время людей волнуют «мирные» болезни. Клиника пользовалась великолепной репутацией, и среди ее клиентов были многие богатые и влиятельные люди.

Наступившая война, как это обычно и бывает, сместила процент больных в Германии в сторону тех, кто пострадал от огнестрельного оружия — пуль, снарядов и бомб. Многие болезни для военного времени стали считаться несерьезными, особенно на фронте. Однако здесь, на Линденштрассе, все было по-прежнему.

У руководителя клиники — пожилого профессора Карла Вайса, в кабинете находился посетитель — генерал с наголо бритой, блестящей, как шар, головой.

— Таким образом, предписанное лечение должно помочь, — сказал медик, передавая гостю рецепт.