Павел Сутин - Апостол, или Памяти Савла

Назначение Ваше в метрополию – дело решенное. Коли богам будет угодно, так через пару месяцев я встречу Вас на пристани Неаполя. Вы теперь нужны мне в Риме, мой друг. Божественный Кай Юлий затеял в Британии дело, на мой взгляд, сомнительное. Я, как мог, уговаривал принсепса не посылать галльские легионы в Британию, но Калигула слушать меня не стал. Британский царь Киннобеллин противится возведению наших прибрежных укреплений на юге земель тринобантов. Принсепс посылает туда два легиона, а между тем за спиной у нас остаются германцы, наглеющие от года к году. Боюсь я, что зимняя кампания на Острове окончится бесславно. Галльскими легионами следовало бы укрепить северный фронтир, а не посылать их в Британию. Германцы, случись такое, что Киннобеллин потеснит нас на Острове, могут потрепать северные армии. Те остаются без жалования уж второй год, а не пополнялись и того больше. Так вот: коли на северном фронтире станет худо – тогда партия Лепида непременно поднимет голову. А Кассий Херей и Корнелий Сабин станут интриговать против меня в полную силу. Эти мерзавцы не упустят возможности свалить консуляра Меммия. Ему поставят в вину то, что он поздно навел переправы на Рейне. Меммий же – моя креатура, на Палатине это знают. Лепид со своими прихвостнями Хереем и Сабином станут очернять меня перед принсепсом. Божественный Кай Юлий назначил Херея трибуном преторианцев, и тот совсем потерял голову от спеси. Я не доверил бы Херею и миски с брюквой, не то что преторианцев. Не пришлось бы принсепсу жалеть о том, что он возвысил этого вероломного человека.

Божественный Кай Юлий затеял пересматривать списки всадников, он намерен оставить лишь тех, кто унаследовал титул. Вас это не затронет, я о том побеспокоюсь. Мои добрые друзья в Верховной Коллегии нынче присматривают для Вас трибу. Вам пора участвовать в политике метрополии, друг Бурр, довольно с Вас Провинции. На зиму я арендовал для Вашей семьи виллу в Кампаньи. Все дела в Сирии оставьте Марку Светонию и готовьтесь к переезду. Заверьте в моем восхищении вашу почтеннную супругу, а сыну скажите, что в Италии его ждет великолепная псарня. Я помню, как Ваш мальчик любит охоту.

Жду Вас, претор.

Рим, десятый день октябрьских календ

правления Божественного Кая Юлия, года…»

Он шел по Каменному мосту, внизу чернели полыньи, справа светились вход в Театр Эстрады и окна знаменитого дома. На мосту дул сильный ветер, снежинки кололи лицо. А он быстро шел от Боровицкой, и ему хотелось пуститься в пляс. Мела пурга, тротуар заметало снегом. Он оставлял четкую вереницу следов, задирал голову, смотрел в подсвеченное московскими огнями небо.

«…дорого с суперобложкой – к черту суперобложку!.. Но нету суперобложки, и переплета нет… Немножко пройдет, немножко… Каких-нибудь тридцать лет…»

Он миновал «Ударник», вышел на Полянку. Ветер стих – как будто волшебной палочкой махнули, и пурга унялась. Плавно опускались крупные снежинки, и Полянка была пустой и белой-белой. По заваленной снегом дороге проезжали, пробуксовывая, редкие «Жигули» и «Москвичи». Проплыло такси с изумрудным огоньком на ветровом стекле.

«…Зеленые в ночах такси без седока…»

В желтом свете фонарей сыпал густой снег, и Полянка от этого была уютной, как старинная рождественская картинка. А ему хотелось бродить в чудесном городском снегопаде, в свете фонарей, по снежному безлюдью. Он думал о том, как удивится отец, когда возьмет в руки книгу, где на обложке – «Михаил Дорохов». И тоски он не чувствовал, и не было страха, что вся жизнь пройдет в ежедневных хождениях на работу и с работы. Завтра!.. Настоящий договор… А потом – гонорар, рецензии литературных критиков. Первая его сбывшаяся мечта… Первое его дело. Все сам сделал. От начала и до конца. Задумал и выполнил. А еще Штаты!.. Будет работать у Александра Давидовича Гольдфарба, не в самом скучном городе на свете…

Он задохнулся от счастья, нагнулся, подхватил комок чистейшего снега и растер по лицу. Холодные капельки побежали за ворот свитера. Дорохов засмеялся и смахнул снег перчаткой.

До дома было рукой подать, и он пошел медленно, хотелось подольше побыть под тихим снегопадом.

Он запел: «Тишайший снегопад – дверьми обидно хлопать. Посередине дня в столице – как в селе. Тишайший снегопад, закутавшийся в хлопья, в обувке снеговой проходит по земле. Он окнами домов на кубы перерезан. Он конусами встал на площадных кругах. Он тучами рожден, он окружен железом. И все-таки, он кот в пуховых сапогах…»