Павел Сутин - Апостол, или Памяти Савла

Сегодня они встретились в пятый раз. Дорохов привычно вошел в трехэтажное здание на Красноказарменной. Прошагал по красной ковровой дорожке к двери с табличкой «Заместитель главного редактора Зубина Елена Даниловна».

Он постучал, вошел, Зубина подняла глаза, сказала: «Сейчас… Раздевайтесь, садитесь».

И потрясла ладонью в направлении кресла, обитого красным кожзаменителем. Дорохов снял куртку, повесил на никелированную вешалку в углу, сел и замер. Зубина пометила что-то на листе, аккуратно отложила стопку, закурила, взяла у Дорохова его папку, развязала тесемки и стала проглядывать заложенный бумажной полоской фрагмент.

А потом выдала Дорохову за эпический слог и сельскохозяйственные подробности.

– Ну ладно, бог с ней, с гречихой, – сказала она наконец. – Пусть будет гречиха. Кто уж там помнит, что тогда люди сеяли и жали… Так, хорошо. Вроде бы привели мы с вами все в божеский вид.

Дорохов подумал: так, в божеский вид привели, дальше что?

– Ладно, Миша, – Зубина сняла очки. – Все. Текст дозрел до верстки.

Дорохов облизнул губы. Волшебные слова звучали нынче: «редактура», «верстка», «правка».

– Нет, если надо… Может, еще какие-то огрехи… – преувеличенно робко сказал он.

– Хватит искать огрехи, – решительно сказала Зубина. – Надо уметь поставить точку. Перфекционизм обостряет неврозы… Да! Договор же еще надо подписать. Ваш договор лежит в секретариате, завтра приезжайте подписывать. Паспорт возьмите с собой.

– Елки зеленые… – пробормотал Дорохов. – Какая божественная музыка в этих словах, Елена Даниловна! «Подписать договор». Чтоб я так жил…

– Обожаю дебютантов, – добродушно сказала Зубина и подперла кулачками подбородок. – Такие трепетные, такие скромные… В Союз писателей намерены вступать?

– К-к-куда вступать? – совсем как Лобода, спросил Дорохов. – Вы серьезно, Елена Даниловна?

– Миша, ну что вы все – «Елена Даниловна, Елена Даниловна»… Это бестактно, между прочим. Не такая уж у нас разница в возрасте. Просто – Лена.

– Ну… Это… Я так держу дистанцию, – нахально сказал Дорохов. – Мы же с вами два профессионала. Все уважительно и четко. «Елена Даниловна» – «Михаил Юрьевич».

– Это когда я вас Юрьевичем называла?

– А… Всё. Кругом вы правы. Всё, Лена.

– Договор завтра подпишите.

– Завтра же подпишу договор, – Дорохов нервно сглотнул.

Зубина посмотрела на его сияющее лицо.

– Миша, вы именинником выглядите… Смотреть приятно.

А Дорохов вдруг виновато подумал, что она из-за него сидит допоздна в редакции.

– А вы где живете, Лена?

– В Ясенево, на Тарусской.

– А какое там метро?

– Никакого нет пока. Года через два, говорят, построят.

– А давайте я вас на такси домой отвезу?

– Спасибо. У меня еще много работы, – сказала Зубина. – До завтра.

– До свидания, Лена, – тепло сказал Дорохов. – А вы есть не хотите?

– Нет, – недоуменно ответила она. – А что?

– Я бы принес. Там кулинария на углу. Пирожки с сердцем, эклеры…

– Ступайте, дебютант! – Зубина махнула рукой. – Эклер он мне принесет… До завтра. Паспорт не забудьте.

«…проконсулу Азии,

Его высокопревосходительству

Луцию Кассию Лонгину, сенатору.

Приветствую Вас, мой господин Кассий. Малука нашли в Дамаске. Однако его нашли слишком поздно, Малук мертв. Это доподлинно известно – Севела Малук мертв.

Малук пришел в Дамаск через три дня после того, как оставил под Каной отряд Агерма. Он был в доме шерстобитных дел мастера Анании Шехта, что на Прямой улице. Седьмого дня месяца иперберетая Малука видели в доме Шехта. Он выздоравливал после глазной болезни. Женщина по имени Мириам, невестка шерстобитчика, покупала в лавке врача лечебную мазь, и агент слышал, как они с врачом говорили о человеке из Ерошолойма. Агент проследовал за той женщиной до дома Шехта и видел во дворе человека, который в точности соответствовал описанию разыскиваемого дезертира, бывшего капитана Внутренней службы Малука, уроженца Эфраима, сына Иегуды Малука. Агент тотчас же поспешил в резидентуру и заявил об опознании. Претор Вителлий отдал приказ наладить слежку за домом Шехта до утра следующего дня. По статуту города Дамаска аресты в домах горожан находятся в ведении городских властей и не могут быть совершены без согласия магистрата. Претор намеревался получить таковое на следующий день, а до той поры были посланы два соглядатая. Также были усилены караулы на всех воротах Дамаска, а квартал, где стоит дом шерстобитчика Шехта, с наступлением темноты был скрытно оцеплен.