Павел Сутин - Апостол, или Памяти Савла

Теперь скажу Вам о Малуке, претор.

Этот молодой человек родился в глуши. Удача Малука, что отец его богат, не то Малук так бы и прожил жизнь в той глуши и умер там же. Отец послал его учиться в Яффу, и парень увидел, что кроме Вифлеема и Бет-Цура (или откуда он там?) есть еще огромный мир. И уже вырвавшись из глухомани, уже окончив Schola в Морешев-Геф, парень сохранил ненависть к захолустью. Я в глаза не видел этого Малука. Я лишь прочел его послужной список, представления Светония, аттестацию Цестия Плацида и донесения каллиграфа из отдела Гермес. Я даже велел написать инспектору в Эфраиме, чтобы тот перлюстрировал письма, приходящие к Иегуде Малуку. Там перехватили два письма – одно от Севелы Малука и одно от его старшего брата Рафаила. Очень трогательные письма. Севела Малук настаивает на том, чтобы отец перепоручил часть дел управляющим и больше заботился о своем здоровье. Он пишет отцу, что всякий день вспоминает отцовские наставления и отправляет свою службу так, чтобы отец им гордился. А Рафаил Малук сокрушается о том, что огорчил отца, когда подался в театральное дело. Он нежно благодарит отца за денежное содержание в юности и сообщает, что две трети своих теперешних гонораров он исправно перечисляет в казну дома Малуков.

Я понял, чего стоит Севела Малук, чего он боялся, на что уповал, и что побудило его дезертировать.

С самых молодых лет он боялся прожить жизнь ничтожно, среди тысяч тех, кем равнодушно управляют. К величию офицер Малук вовсе не имел склонности. Недаром он столько лет довольствовался второстепенными должностями. Впрочем, карьера Малука была хороша, это надо признать.

Теперь сведите все это воедино, претор. Образованный, небедный, совестливый, малорелигиозный молодой офицер встречает таких людей, как Амуни с Пинхором. Он видит философов-практиков, творцов человеколюбивого и рационального учения. А после Малуку велят отправить в казематы крепости Антония других людей из той же конгрегации. До сей поры Малук лишь удивлялся галилеянам да, не признаваясь себе в том, примеривал на себя их учение. Но вот ему приказали участвовать в деле, по его разумению, грязном и бессмысленном. И тогда он поступил безоглядно и решительно – известил галилеянскую общину Тира об угрозе, а после дезертировал.

О Нируце же вот что скажу. Слишком много свободы Светоний дал ему. Нируц, извольте видеть, самолично теперь рассылает декурии и центурии Службы, самолично вершит расправу над сектантами и, не спросясь Светония и Вас, решает, что на благо Провинции, а что во вред. Он посчитал, что секта галилеян может рассердить Рим, а потому ее надобно искоренить. Конечно же, не об интересах Рима думал этот хитрец, когда намеревался уничтожить Тирскую общину! Он полагал, что если галилеян Тира не станет, так и проконсул Азии потеряет к галилеянам интерес. Ну ни глупец ли? Я этих братьев-галилеян ничуть не опасаюсь. Их секта не может навредить Риму. В Провинции десятки таких сект, и ни одна из них до сих пор Рима не потрясла. Нируц вбил себе в голову, что галилеяне влиятельнее прочих сект. И еще ему возомнилось, что он смог разглядеть рождение победительного канона. Нируц устроил самодеятельное расследование, совершал подлоги, терял людей в нападениях на зелотов – все для того, чтобы скрыть от Вас и Марка Светония свою интригу. А теперь еще он неоправданно жестоким приказом толкнул своего протеже к дезертирству. Я буду рекомендовать наместнику избавиться от Нируца. Хлопот от него больше, чем пользы.

Что же до галилеян – не тревожьтесь о них, претор. Слишком малочислены они, что бы там ни выдумывал Нируц. Эта секта может укрепиться. Так что с того? Положим, галилеяне станут признанной конгрегацией. Так что с того, претор? Чтобы новый канон объединил всех джбрим, должны пройти десятилетия. Галилеяне за эти годы погрязнут в противоборстве различных толкований. Они – неизбежно! – породят новую ритуалистику. И сила ясных положений истает во многословии, а доброта канет за пышностью вновь изобретенных обрядов. А может быть, галилеяне станут влиятельнее, чем периша и саддукеи. Но к тому времени братья-галилеяне не будут уже сообществом гуманных рационалистов. К тому времени их вероучители передерутся в пустословных диспутах. Галилеяне непременно расширят и усложнят свой канон, они не избегнут путаницы толкований. Они, разумеется, найдут и основоположника своего канона. Галилеяне выберут (а вернее всего – выдумают) фигуру попроще. Рассудят, что любое усложнение образа духовного предводителя только повредит молодому догмату. На место верховного вероучителя будет поставлена некая туманная фигура без пороков. Существо чистое и светлое, как хорошенько выкипяченное молоко.