Валерия Вербинина - Сапфировая королева

В главном зале губернаторского особняка меж тем завертелась кадриль. Одновременно в голове у Стремглавова завертелась мысль, нельзя ли перехватить еще чего-нибудь съестного, а также и горячительного. Молодой человек стал пробираться вдоль стены к выходу, косясь на лакеев, которые разносили подносы с шампанским, но те с достойным порицания упорством игнорировали репортера. Пытаясь привлечь их внимание, Стремглавов и сам не заметил, как наступил своей ножищей гренадерских размеров на ножку в розовой атласной туфельке. Обладательница ножки зашипела, как кипящий самовар, и взмахнула локтем. Локоть пришел в контакт с боком репортера и заставил Стремглавова согнуться надвое – не столько от боли, сколько от неожиданности.

– Медведь! – прошипела Дашенька, делая большие глаза.

– А вы не нахальничайте, мадемуазель! – сердито проговорил репортер, потирая ушибленный бок. – Что вы тут делаете, Дашенька?

– Госпожа разрешила мне прийти с ней, – объяснила горничная. – И потом, бал, мало ли что хозяйке может понадобиться.

Стремглавов поглядел на Амалию Корф, которая была сегодня в голубом платье, на старичка губернатора, который пытался делать вид, что танцует с ней, причем макушкой едва доставал ей до плеча, заметил в углу черные глаза Бертуччи, горящие досадой, и ухмыльнулся.

– Знаете, Дашенька, – фамильярно сказал репортер горничной, – когда вы так стоите в толпе у стены, вас можно даже принять за барышню.

Дашенька потупилась.

– А я, может статься, лучше любой барышни буду, – объявила она и хихикнула.

– В самом деле? – изумился Стремглавов.

– А что? – беззаботно спросила горничная. – Разве что туфли немножко сношенные, потому как не мои, а от госпожи достались. Ну и платье… не из шелка, прямо скажем. – Девушка вздохнула. – А вот если бы мне ее платье…

– Ну да, и платье, и туфли, и даже украшения, – кивнул репортер. – И все равно, ты только не обижайся, – вдруг перешел он на свойский тон, – тебя бы никто не принял за госпожу.

– Это почему же? – обидчиво спросила Дашенька и губу выпятила точь-в-точь как Валевский, когда тому что-то было не по нраву.

– Потому, – загадочно молвил Стремглавов. – Манер у тебя не хватает, лоска, понимаешь? И разговариваешь ты, как прислуга, и держишься, как прислуга. Хотя и милая девушка, не спорю. – И в подтверждение своих слов он изготовился приобнять Дашеньку за талию, но горничная отвела его руку.

– Что еще такое? – шепнула Дашенька. – Обниматься, так уж и быть, после свадьбы будем. А до свадьбы – ни-ни!

– Милая, – устало вздохнул репортер, – когда это я предлагал тебе свадьбу, а?

– Ну, не предлагал, так я предлагаю, – не моргнув глазом, объявила Дашенька. – От вас, мужчин, ждать предложения – проще дождаться, когда рак на горе свистнет.

И она ласково улыбнулась совершенно опешившему собеседнику.

– Я и Амалии Константиновне уже все сказала, – продолжала плутовка. – Она мой выбор одобрила. Правда, ей местные донесли, что вы иногда заложить за галстух любите, ну так я вас быстро отучу!

Стремглавов открыл рот, вспомнил, что хотел чего-нибудь выпить, и решил, что выпить надо чего-нибудь существенного, чтобы навсегда забыть и Дашеньку, и слова, которые она только что произнесла. Репортер потер свои жидкие рыжеватые усики, пробормотал: «Я сейчас» и растворился в воздухе.

Люди более практичного склада, впрочем, утверждают, что видели, как он бегом протиснулся к выходу из особняка. А еще более практичные уверяли, будто в своем бегстве Стремглавов не забыл прихватить бутылку портвейна, которую ловко спрятал под сюртук.

Торжество меж тем продолжалось своим чередом. Амалия Константиновна танцевала по очереди с вице-губернатором, полицмейстером де Ланжере, Бертуччи и каким-то стареньким генералом, который никак не хотел отпускать ее. Граф Лукашевский, тоже приглашенный на бал, танцевал с одной из дочерей де Ланжере. Когда танец закончился, граф хотел подойти к Амалии, но его опередил маэстро Бертуччи, который во что бы то ни стало хотел пригласить ее снова.

– Маэстро, – заметил Лукашевский, – вы так часто танцуете с госпожой баронессой, что это начинает казаться подозрительным!

– Еще одно слово, сударь, и я вызову вас на дуэль! – шепнул ему потомок итальянцев. И мило улыбнулся.

Граф закусил губу. Помимо того, что Бертуччи умел дирижировать, сидя верхом на лошади, он еще и считался лучшим стрелком в славном городе О. Поэтому Лукашевский предпочел сделать вид, что не услышал его слов, и отошел в сторону, дожидаясь, когда танец закончится.