Евгений Сухов - Лихая шайка

Жандрам в парадной форме закончил читать приказ. Толпа снова взвыла, барабаны выдали быструю дробь, затем смолкли и в ту же секунду палач выбил скамью из-под ног Мартынова.

– Как же так? – снова вымолвила Капитолина. – Он же…

Тело Арсения дернулось раз, другой, третий… И замерло. Изображение Николая Угодника на груди повешенного продолжало раскачиваться из стороны в сторону.

Из Васильевского переулка на полном ходу выскочила пролетка и устремилась в направлении эшафота. В экипаже сидел человек в сером длинном пальто и шляпе с загнутыми полями. Он соскочил с подножки прежде, чем лошади стали, и бегом приблизился к жандарму, который всего секунды назад зачитывал приказ генерал-губернатора. Протянул ему лист бумаги. Жандарм развернул его, бегло прочел и растерянно обернулся на повешенного преступника. Поскреб в затылке всей пятерней и в заключении беспомощно развел руки в стороны.

– Капа! – окликнул старшую Вайсман Крестовый.

Она быстро обернулась.

– Смотри! Сукин сын все-таки не обманул меня. Они помиловали его. Помиловали! Но после того, как повесили. Все рассчитал, ублюдок… И слово свое поганое сдержал, и… Мерзавец! Какой мерзавец! Но он мне ответит за это. Клянусь!

Капитолина словно сейчас только заметила и лежащую без сознания сестру, и утирающего разбитый нос Евстафия. Из растерянной дамочки Вайсман за считаные секунды превратилась в прежнюю властную повелительницу хитрованских уркаганов. Перемена была слишком разительной, чтобы ее не заметить.

– Грузите Лизу в карету, – распорядилась Капитолина.

Евстафий не пошевелился. Крестовый поднял девушку на руки и бережно перенес ее в экипаж. Капитолина забралась следом. Кеша обернулся к Евстафию.

– Ты с нами?

Короткопалый медленно поднялся на ноги.

– Я сяду на козлы, – мрачно произнес он.

– Как знаешь, – ответил Крестовый.

Однако он дождался, когда Евстафий займет надлежащее место, и только после этого распахнул дверцу кареты. Повернул голову и последний раз мазнул взглядом по фигуре Арсения Мартынова.

Народ начинал постепенно разбредаться. Площадь пустела на глазах. Черная повозка, запряженная парой тощих гнедых лошадок, медленно покатилась к Васильевскому переулку. За ней потянулись и жандармы. Палач сошел с помоста.

– Прощай, Мартын, – шепнул Крестовый. – Я знаю одно: таких, как ты, больше нет и не будет. Вся наша система не стоила тебя. Не стоила одного человека. Но судьба есть судьба. Прощай!

Он вспрыгнул на подножку и исчез внутри экипажа. Дверца мягко захлопнулась. Евстафий ударил кнутом, и лошади рысью помчали в сторону Хитрова рынка.