Семён Колосов: Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив [СИ]

— Я мигом, — сказал станционный смотритель и выбежал из зала.

Пышущая паром кружка дышала приятным запахом иван-чая и смородины. Её летний насыщенный запах приятно заполнял лёгкие. Михаил Андреевич с наслаждением сидел перед горячим напитком и вдыхал ароматы летних луговых трав, по которым уже успел так соскучиться.

Отец Михаил попробовал отпить, но напиток был слишком горяч. Вошёл станционный смотритель. Его рука сжимала бутылку медицинского вида без этикетки. Не жалея, он плеснул в горячий напиток приличную дозу алкоголя.

— Теперь не так горячо будет, — радостно сообщил станционный смотритель и посмотрел в глаза отцу Михаилу.

— Благодарю, — сказал тот, беря сушку из пиалы.

Он хрустнул сушкой, но после пары надкусываний замер, к чему-то прислушиваясь.

— Что это?

На улице что-то стучало. Станционный смотритель тоже прислушался. Внимание поглотило обоих. Монотонное гудение всё усиливалось, цокот железных копыт разносился по окрестности.

— Да это ж паровоз, — радостно заключил отец Михаил.

Станционный смотритель посмотрел на него, потом на стол и, резко повернувшись, сказал:

— Вот так везение!

Но его неаккуратное движение перевернуло кружку с чаем, и горячая душистая масса расползлась по столу, сбегая на пол.

— Вот чёрт! — выругался станционный смотритель. — Какая неосторожность! Ничего, я сейчас протру.

Он торопливо выбежал в подсобное помещение и вернулся с грязной тряпкой, которой вытер горячее пятно как со стола, так и с пола.

Пока станционный смотритель суетился с лужей, паровоз успел подъехать и, скрипя колёсами, затормозить прямо возле станции. Отец Михаил подбежал к окнам, пытаясь разглядеть прибывший состав, но вместо длинного поезда у перрона стоял паровоз с тендером [1] Тендер — специальный вагон, предназначенный для перевозки запасов топлива и воды. без единого пассажирского или товарного вагона.

— Что, остановился? — запыхавшись, сбивающимся голосом проговорил станционный смотритель.

Он подошёл к окну, и священнослужитель, глянув на него, прочитал по его лицу, что хозяин вокзала тоже немало удивлён отсутствием у паровоза каких-либо вагонов.

Однако три человека уже выходили из кабины паровоза и шли к станции. Станционный смотритель поспешил открыть им дверь. Тугой примёрзший засов не поддавался. В дверь постучали.

— Сейчас, сейчас, — спешно ответил станционный смотритель.

Засов упирался, как мог.

— Открывай, — раздалось за дверью.

Опять постучали.

Наконец засов с трудом поддался и, щёлкнув, отпустил дверь. Вместе с холодным свежим воздухом в зал ввалились три человека.

— Хозяин, — без всякого приветствия прохрипел вошедший, — уголь есть?

— Да откуда-ж. У нас давно как всё забрали.

— А дрова, может, какие?

— Только на нашу печку, совсем чуток.

— Слышь, — обратился первый вошедший к последнему, который закрывал за собой тугую дверь, — дрова подойдут?

— Подойдут, да их много надо, — проговорил он окающим неразборчивым вологодским говором.

— Сколько у тебя дров?

— Куба два, не более.

— Этого мало, — опять проокал невысокий человечек.

— И что делать будем? — обратился первый к своим спутникам.

— А что? Приехали… — разводя руками, сказал вологодец, — Завтра с утра дров нарубим. Тут лес недалеко есть, тогда и поедем. А сейчас мы, дай бог, к полуночи управимся.

Первый вошедший коротко, но матерно выругался.

— Я до мошины, — проокал человечек и выбежал за дверь.

Вологодец был маленького роста, со смуглым морщинистым лицом, перемазанным угольной сажей. Было оно совсем не примечательным, и только густая буро-рыжая борода да большие коровьи глаза, которые смотрели добродушно и доверчиво, привлекали к себе внимание. На сгорбленное усталое тело была небрежно накинута просаленная и блестящая от грязи военная шинель.

Двое других совсем не походили на своего окающего спутника, отдалённо напоминающего хобгоблина из английского фольклора.

Первый, тот самый, что спрашивал про уголь и дрова, был высок, но сутуловат. На вытянутом, начисто выбритом лице красовались рытвины и кратеры от пережитой оспы. Щёки, лоб, нос — всё было изъедено оспой — этой губительницей красоты. Но не одна она портила физиономию незнакомца; от частого употребления алкоголя под глазами красовались мешки, а всё лицо были слегка припухшим. Дополняя уже перечисленные недостатки, лицо имело жирную кожу с глубокими большими порами. И всё это вкупе делало человека в чужих глазах каким-то нескладным, далёким от эстетической красоты.