Семён Колосов: Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив [СИ]

Тем не менее, буря потихоньку затихала, и ветер дул уже исподволь, не стараясь. Но всё же смотреть на заснеженные просторы было куда приятнее из тихого укромного местечка, чем брести наугад по этой ледяной пустыне. А особенно сейчас, ведь сумерки ежеминутно сгущались, не давая никакой отсрочки. Коротки северные дни, если их вообще можно назвать днями. Свинцово-серые тучи застилали всё небо, и на нём нельзя было найти солнца. Оно хмуро освещало поверхность земли, но не согревало. Как поразительна та разница между скупостью и экономией солнца, с какими оно отдаёт свою энергию зимой, и с тем щедрым расточительством, с каким этот газовый гигант тратит свои силы летом.

В зал вернулся станционный смотритель и оторвал священника от раздумий.

— А мне ведь, в сущности, сильно повезло, что я набрёл на вас и не заблудился. Ночью при такой погоде найти дорогу, наверное, вообще невозможно.

— Да, — согласился станционный смотритель, — а куда вы едете?

— Сам не знаю, сын мой, — ответил ему отец Михаил, — я несу слово Христа, и мне всё равно, куда держать путь. Сейчас многие нуждаются в его помощи, и мне надобно быть со своим народом, дабы разделить с ним все его тяготы и страдания.

— Понимаю, — как будто безразлично согласился станционный смотритель.

Отец Михаил прикоснулся к чугунному радиатору, и его ладони передалась холодная дрёма остывшего железа.

— Вы здесь не топите? — спросил он.

— Редко, нужды нет. Сейчас почти никто никуда не ездит.

— Понимаю, понимаю… — теперь уже задумчиво протянул священник, — а есть ли у вас где разместиться? Мне спешить некуда, да и, собственно, пешком далеко не уйдёшь, так что я, так или иначе, буду вынужден ждать любой поезд.

— Я найду, где вас разместить, — с флегматичной холодностью ответил станционный смотритель. Лицо его хранило выражение непоколебимой сдержанности. Нельзя было угадать, какие чувства испытывала его душа. Рад ли он визиту священника, или незваный гость ему досаждает.

По отцу же Михаилу было видно: он не знает, что сказать и как продолжить разговор.

Что-то резкое шевельнулось в сумраке зала. Священник испуганно повернул голову.

— Что это там?

— А, это ворон, — внезапно улыбнувшись, сказал Степан Тимофеевич.

— Ворон? — удивившись, переспросил отец Михаил и направился туда, откуда донёсся шум.

Сбоку от буфета стояла огромная клетка. При осмотре зала отец Михаил её не заметил.

Клетка эта имела площадь в полтора квадратных метра, а в высоту достигала двух. Внутри располагалась массивная кривая ветка, на которой, отливаясь блеском чёрным перьев, сидел большой ворон. Он не двигался, замерев в неподвижной позе. Только когда священник подошёл ближе, он повернул к нему свою остроносую голову и впился в него маленькими круглыми глазками, внимательно рассматривая гостя.

От взгляда ворона священнику стало не по себе, и он восхищённо спросил:

— Это ваш? Вот так птица!

— Достался мне от барина, хозяина вокзала, — начав откуда-то не сначала, ответил станционный смотритель.

Священник пристально с упоением разглядывал птицу.

— Вот так чудо, — почти про себя сказал священнослужитель, но вдруг, что-то вспомнив, проговорил уже торопливо и громко: — Степан Тимофеевич, вы же чай поставили, не убежит?

— Не беспокойтесь, моя жена за ним присмотрит.

— Так вы живёте здесь? С женой? А я уж подумал, что вы как аскет волей-неволей здесь один вдалеке от всех.

— Да, наша квартира располагается в подсобных помещениях. Но вы правы, мы здесь живём как аскеты на краю мира. Случайные путешественники — единственные наши гости.

— Ну вдвоём всё равно как-то легче. Есть с кем словом перекинуться, опять же помощь… — как будто убеждая собеседника, говорил отец Михаил.

— Я проверю чайник, — оборвав разговор, сказал станционный смотритель и вышел за дверь.

Отец Михаил ещё немного поглядел на ворона и сел за буфетный столик на своё прежнее место. Огрубевшее на морозе тело постепенно отогревалось, и пьянящие живительные соки струями расползались по телу, погружая его в сонное блаженство.

Дверь отворилась, и в зал вошёл Степан Тимофеевич, держа в руках глубокую чашку и пиалу с тремя сушками.

— Чем богаты, — сказал Степан Тимофеевич, ставя скромное угощение на стол.

— Что бог послал, тому и рады, — улыбаясь, поддержал священник.

— Может вам, для разогреву, в чаёк чего подлить?

— С морозу я бы не отказался, — заявил отец Михаил, скромно, но довольно улыбнувшись.