Питер Акройд - Лондонские сочинители

— Вы показывали пьесу кому-нибудь?

— Отцу. А он передал ее мистеру Малоуну, и тот подтвердил, что она — подлинное творение Барда.

— Кто еще читал рукопись?

— Больше никто. Пока что. Мы ждем благоприятного момента. Когда «Вортигерн» будет оценен, как он того заслуживает. За что же мы выпьем?

Де Куинси разлил вино, они подняли бокалы.

— За «Генриха», — сказал Айрленд.

— За «Генриха». И пусть победит достойнейший.

— Что это значит?

— Ничего. Присловье такое.

— Мой отец выразил желание увидеть ее в печати. Но я сказал, что почитаю за благо выждать какое-то время. Если она появилась бы сразу следом за «Вортигерном»…

— Это показалось бы чересчур счастливым совпадением?

— Вот именно. В «Перикле» есть строка о необъятном море радости, захлестывающем героя.

— «Чтоб море этой радости великой моих не затопило берегов». [116] Аллюзия на слова Перикла из одноименной драмы У. Шекспира: «…Чтоб море этой радости великой моих не затопило берегов». Акт 5, сцена 1. Перевод Т. Гнедич. Верно?

— Вы ее даже наизусть знаете. Между прочим, некоторые утверждают, что «Перикл» написан не Шекспиром.

— Некоторые готовы утверждать любую чушь.

— Это я сейчас испытываю на себе. — Айрленд быстро допил портвейн. — Позволите?.. — Он опустился на кровать; де Куинси тем временем снова наполнил его бокал. — Поток посетителей вырос настолько, что отец стал печатать пригласительные билеты. Как он и предсказывал, наш маленький музей превратился в святилище. Да, я вам говорил? Однажды утром приехал даже принц Уэльский.

— Не может быть!

— Представьте, самолично, весь в зеленовато-голубом шелку. Старый Распутник собственной персоной. Но сначала примчался какой-то придворный остолоп и велел нам приготовиться к важному визиту. И что, интересно знать, от нас требовалось? Одеться как положено при дворе? Следом приковыляло его толстомясое высочество. Отец мой отвесил такой низкий поклон, что стало видно его… — Айрленд засмеялся. — Умолчу.

— Но что же принц?

— Потребовал подать ему найденные мною рукописи и, усевшись на стул, который подставил ему расторопный слуга, минуты две, как выразилось его высочество, «внимательнейшим образом изучал» их. От его одеколона в лавке стало не продохнуть.

— И каков же был вердикт?

— Процитирую дословно. — И Айрленд в точности воспроизвел голос принца Уэльского и его манеру речи; де Куинси, впрочем, оценить его искусство не мог, поскольку принца никогда не видел и не слышал: — «Документы эти чрезвычайно напоминают старинные. Однако было бы верхом неосторожности выносить категорическое суждение после столь беглого осмотра». На что мой батюшка ответствовал: «Вне всякого сомнения. Просто немыслимо, высокородный сэр».

— И что потом?

«Полагаю, — изрекла Его Тучность, — что английский народ испытает именно то удовлетворение, коего и следует ожидать от подобных находок».

— И что сие означало?

— Бог знает. Позже отец сказал, что особам королевской крови вообще не положено выражать свое мнение. Я позволил себе возразить, сославшись на их высказывания во время войны с Американскими колониями.

— И долго он у вас пробыл?

— Нет, вскорости встал, собираясь уйти. Отец засуетился: «Высокородный сэр!.. Какая честь!.. Мы и мечтать не могли!.. Теперь с еще большим рвением…» И тому подобное. Как только принц удалился, отец поцеловал стул и заявил, что больше никто на него не сядет.

— На вас, однако, визит не произвел сильного впечатления.

— На меня? Этот шарлатан? Я бы с большей охотой поклонился подметальщику улиц. Он щедрее наделен врожденным достоинством.

— Вдобавок он занят работой.

— Совершенно верно. — Уильям поставил бокал и взял сверток, принесенный из лавки Аскью. — Мне пора домой. Между Бернерз-стрит и Холборном шатается по ночам немало подозрительных типов.

Сэмюэл Айрленд, стоя за прилавком, поджидал возвращения сына, и Уильям сразу уловил, что отец чем-то смущен.

— Организована следственная комиссия, — сообщил он.

— Что-что? Я не понял, отец.

— Следственная комиссия. Для тщательного изучения твоих находок.

— Я-то думал, что они не мои, а наши. И что за комиссия?

— Мистер Стивенс и мистер Ритсон, враги мистера Малоуна, уговорили ученых собратьев тщательно исследовать найденные тобою материалы. Я получил письмо от мистера Малоуна, где он вкратце описывает злокозненность этих деятелей, стремящихся очернить его доброе имя.