Вячеслав Денисов - Огненный плен

Женщина совершенно выбилась из сил. Ее обувь осталась в доме, и она ступала по сучьям босыми ногами. Но что была эта боль по сравнению с той, что жила сейчас в ее сердце? С сухими глазами она плакала, без звука рыдала. Постоянно меняющаяся обстановка не позволяла ей расслабиться хоть на минуту и по-женски ощутить горе, на нее навалившееся.

— Ты говоришь по-русски совсем без акцента. Не «шокаешь» и не «якаешь», — заметил я, трогая девчонку за руку.

— Это потому, что я не местная, — сказала она почти шепотом. — Я вышла замуж и переехала сюда. Из-под Тамбова я…

— Вот как, — не удивился я. Что говорить — у меня в последнее время были куда более веские причины для удивления. — А я-то думал, ты нам подскажешь, где ближайший населенный пункт.

Она подвернула разорванную юбку, чуть подняла и переступила через дерево.

— Что тут подсказывать, — шепнула она, — мы из Ковеца… — она заплакала, снова без слез. — Справа осталась Гереженивка… Взяли бы правее, туда бы и угодили.

— Нам не нужно угождать в населенные пункты, — отозвался Мазурин, слушающий наш разговор.

— Слева от нас Доброводы, мы в двух километрах от села…

Я повернул голову налево. Судя по клубам черного дыма, поднимающимся над лесом, там нам тоже делать было нечего.

— Куда мы сейчас идем, девочка? — спросил я.

— Откуда я знаю, куда мы идем…

— Хорошо, — я подумал, что мне следует принимать во внимание ее состояние, — если мы продолжим идти так, как идем сейчас, куда мы выйдем?

— На Вишнополь выйдем, — подумав, ответила она. — Это километров семнадцать.

— Мать честная, — выдавил Мазурин. — А вокруг все — лес?

— Нет, зачем же лес… поля. Дорогу перейдем…

— Дорога грунтовая? — уточнил я.

— Нет, проселочная… асфальтовая…

Покачав головой, я поправил на плече автомат.

— Что? — увидев мои сомнения, рявкнул Мазурин.

— Если дорога асфальтовая, они на нее уже вышли и сейчас курсируют по ней. Населенные пункты слева и справа дымят, а впереди запруженная немцами дорога. Находясь в окружении, мы угодили еще в одно. Капитан, вам не кажется, что пора провести, как называют ее командиры, а не мы с вами, рекогносцировку?

— У тебя есть родственники и знакомые поблизости?

Она кивнула. Вот черт!

— Где?

— В Гереженивке брат двоюродный…

Я взглянул на Мазурина.

— Капитан, как тебя зовут?

Чекист посмотрел на меня долгим взглядом.

— Евгением. Спасибо, что спросил. Главное, вовремя.

— Самое время. Перед тем как помереть, лучше все-таки знать имена друг друга. Мы идем в Гереженивку.

— Спятил? — вскричал Мазурин. — Там немцы!

— Немцы везде, если ты еще не понял. Но в Гереженивке у нас родственники. — Я наклонился и посмотрел на серое лицо девчонки. — Верно?

Этого оказалось достаточным, чтобы в ней произошли какие-то изменения. Она схватила меня за руку, глаза ее заблестели, а на щеках появился румянец. В одно мгновение. И эти слезы… Теперь все, что с ней будет происходить, она будет проецировать на оставшегося в деревне малыша. Все хорошее — со скорбью о том, что ему плохо в тот момент, когда ей хорошо. А все плохое с уверенностью в том, что ребенку, быть может, хоть чуть-чуть, да лучше… — Брат, Тарас! Он вас спрячет и Митю привезет!.. Пойдемте скорее!..

— Да, привезет, — глядя на капитана, повторил я. — Конечно, привезет… сколько идти до деревни?

— Да вон она, видите, столбы дыма над деревьями распушаются?

Распушаются… столбы дыма… бедная девочка…

С капитаном мы лежали на краю поля. Погрузившись в начавшую покрываться золотом пшеницу, мы жевали сало, хрустели огурцами и ждали нашу спасительницу. Она должна была пробраться в деревню и взять у брата какую-нибудь одежду, в которой мы меньше всего были бы похожи на офицеров РККА. Появление нас в селе в том виде, в котором мы пребывали сейчас, было бы смешной прелюдией к банальному расстрелу.

— А немцев она не приведет? — как бы невзначай спросил Мазурин, с треском отламывая пол-огурца крепкими зубами.

— Геринга, — подтвердил я.

— Я просто просчитываю ситуацию.

— Приведет немцев, будем, отстреливаясь, уходить. Если нас сдадут в деревне, будем, отстреливаясь, уходить. Какая разница, что сейчас произойдет, если при неудаче в любом случае нам придется, отстреливаясь, уходить? — Привстав на руках, я посмотрел.

Вдоль кромки поля быстрым шагом, почти бегом, торопилась наша знакомая. В руках у нее был какой-то узел. Каждые пять-шесть шагов она оглядывалась.