Борис Акунин - Младенец и черт

Скорей бы уж немцы сожрали свои припасы и улеглись спать. Долговязый Тимо сложил в углу два ложа – одно попышнее, из сена, второе тощенькое, из соломы, – но черт их знает, намерены ли они заночевать или просто передохнут немножко и дальше пойдут.

Романов уже знал, как поступит, если шпионы завалятся дрыхнуть.

Совсем будет хорошо, коли уснут оба. Тогда пробраться в дом, взять папку – и со всех ног отсюда.

Но надеяться на такой исход нечего. Не дураки они, своё дело знают. Будут спать по очереди.

В этом случае действовать надо вот как. Едва станет ясно, что немцы расположились в этой развалюхе надолго, нужно найти ближайший населенный пункт. Если там есть полицейский участок или телефон, задача облегчается. Если нет – схватить за грудки старосту. Пусть поднимает мужиков. Речь идет о судьбе отчизны!

Отчизна отчизной, но есть все-таки хотелось ужасно. Особенно тяжело было наблюдать, как резидент взял с бутерброда одну ветчину, а хлеб бросил.

И чай не допил, сволочь.

Пока Тимо догрызал то, что осталось от цыпленка, фон Теофельс лежал на сене, курил папиросу и благосклонно взирал на своего верного Санчо Пансу, который внешностью, впрочем, скорей напоминал дон Кихота.

Небо треснуло напополам прямо над избушкой. Вспыхнула молния, и ночь на мгновение из черной стала белой.

Сытость, пламя костра и неопасное буйство стихии настроили Зеппа на сентиментальный лад.

– Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя, – ласково сказал он. – Как по-твоему, дядька Савельич, долго ль продлится сей буран?

Из всего сказанного Тимо понял только одно слово:

– Почему дядька? Дядька – это Onkel, да?

– Дядька – самое точное название твоей должности. Ты состоишь при мне с детства. Куда я, туда и ты. Так кто ж ты мне? Слуга? Денщик? Нет, Тимо, ты мой дядька. Мы с тобой идеальная пара. Даже курицу едим гармонично. Ты любишь ножку, я грудку.

– Грудка тоже могу, – возразил Тимо.

– Да ты всё слопаешь, что ни дай. Помнишь, как в Каракумской пустыне кобру стрескал? Сырую.

– Что есть «трескал»? Убиваль?

Но Зеппу прискучила праздная болтовня. Он опять помрачнел. Мысль о том, что победа вышла подмоченной, терзала заядлому перфекционисту душу.

Вздохнув, швырнул недокуренную папиросу в огонь. Поднялся.

– Ладно, что уж теперь… Как сказал мудрец: если не можешь облегчить душу, облегчи мочевой пузырь.

Он поднял повыше воротник и вышел наружу.

Далеко отходить не стал. Во-первых, не перед кем церемонничать. Во-вторых, вышло бы глупо: герр фон

Теофельс мочится на землю, а небо мочится на герра фон Теофельса. Круговорот воды в природе.

Струйка дождевой воды пролилась Зеппу на плечо. Он недовольно дернул головой и краешком глаза заметил позади какое-то быстрое, почти неуловимое движение. Не сказать, чтобы встревожился (не с чего было), но все-таки дошел до угла, застегивая на ходу ширинку.

Высунулся – и уперся лбом в дуло пистолета.

Перед капитаном Гроссе-Генералштаба стоял молодой человек в мокром и перепачканном летнем пиджаке. Лицо у молодого человека было отчаянное.

– Только попробуйте что-нибудь – выстрелю. Честное слово, – очень тихо сказал незнакомец. (А может, и знакомец – где-то Зепп его уже видел).

Просьба была убедительная. Можно бы, конечно, рискнуть. Отшатнуться назад, за угол и попробовать добежать до двери. Но шансы на успех подобного предприятия были мизерные. Схлопочешь пулю – если не в лоб, то в затылок. Да и вряд ли этот молокосос тут один.

Поэтому фон Теофельс не только раздумал шарахаться за угол, но, наоборот, шагнул навстречу невесть откуда взявшемуся юноше. Еще и руки поднял.

Тот попятился. Правильно, между прочим, сделал.

Возникла непродолжительная пауза. Больше никто из темноты не выпрыгивал, никаких звуков кроме шума дождя и воя ветра Зепп не слышал.

– Вы что, один? – с некоторым удивлением спросил он, делая еще шажок.

Молодой человек проворно отступил и оказался вровень с выбитым окном, но не заметил этого – очень уж был сосредоточен на капитане.

– Нас двое! – кивнул на свой пистолет осторожный юноша и шикнул. – Стойте, где стоите! Сейчас мы войдем внутрь, и вы отдадите мне папку.

Палец противника лежал на спусковом крючке. Только бы Тимо не вздумал стрелять, подумал Зепп. Даже с пулей в голове человек может рефлекторно сжать руку, и тогда вместо одного трупа будет два.

Но Тимо свое дело знал, идиотской ошибки не сделал.