Филипп Ванденберг - Тайна предсказания

Марта никогда бы не подумала, что речи мужчины могут так смутить ее. Она боялась собственного голоса; чтобы достойно ответить, требовалось искусство куда большее, чем то, которым она располагала. Поэтому она предпочла молчать и смотреть на кардинала, широко распахнув глаза.

Этого взгляда было довольно, чтобы привести все еще коленопреклоненного перед ней мужчину в величайшее возбуждение.

— О, если бы я только знал ваши предпочтения! — продолжал он. — Если бы я знал о ваших особых страстях, ваших особых вкусах! Будь вы одной из тех женщин, которые любят поэзию из опасения, что сердце может разбиться от страсти, как сладко было бы сказать вам, что меня зовут Данте Алигьери или Гораций Флакк. Если бы вы слабели от сладких музыкальных созвучий, то я стал бы для вас Палестриной или Орландо ди Лассо. Если ваши мысли окрыляла бы живопись, то я назвался бы — о счастье! — Боттичелли или Рафаэлем. А если вы набожны, то на ближайшем конклаве я подкупил бы всех кардиналов, отдав все свое состояние, чтобы они избрали меня Папой; но если бы набожность не привлекала вас, то я готов был бы продать свою душу дьяволу.

Марта с облегчением рассмеялась, поскольку кардинал владел поистине достойным восхищения умением ловить в свои сети понравившихся ему женщин. Она спрашивала себя, а способна ли женщина вообще противостоять такому кавалеру. Конечно, речи, подобные этой, Карафа произносил достаточно часто, и все же они дарили ощущение, что она первая и единственная, кого он преследует своими комплиментами, и Марта ответила:

— Встаньте, высокочтимый господин кардинал, неловко смотреть на вас сверху вниз.

Карафа поднялся, оправил свое пурпурное одеяние и заметил:

— Я ведь ничем не оскорбил вас, прекрасная женщина. Но вы должны знать: как чистая любовь подчиняется уважению, так и самая чистая любовь может на мгновение быть исполнена безрассудного желания. Это было именно такое мгновение, и я прошу о снисхождении к моим необузданным чувствам.

— Только одно мгновение? — кокетливо спросила Марта. Ухаживания кардинала, выраженные в столь изысканной форме, какой она еще не знала ни с одним мужчиной, несмотря на все ее опасения, доставляли ей удовольствие. Во всяком случае, слова Карафы позволяли забыть о мрачном настроении конца, о безысходности судьбы.

— О нет, — отвечал кардинал, — тысячу раз нет! Мгновение длились лишь моя необузданность и вольные мысли, овладевшие мной. Но покажите мне мужчину, который, глядя на вас, донна Марта, на этот прекрасный лик, обрамленный рыжими волосами, это прекрасное тело в его грациозной прелести и во всей полноте его совершенства, не забудет о почтении, какое подобает испытывать к святым.

Любезничая и не встречая сопротивления со стороны Марты, Лоренцо Карафа провел женщину в свою спальню, залитую мягким светом сотни свечей. Кровать в центре комнаты осенял роскошный зелено-голубой балдахин, напоминавший восточный шатер. Это ложе, возвышавшееся на белом мраморном основании, могло бы вместить всю домашнюю челядь. У стены справа стоял диван из голубой парчи, заваленный пестрыми шелковыми подушками, и Марта, с готовностью последовав приглашению кардинала, опустилась на мягкое сиденье.

Похожий на вычурно одетую куклу слуга, который мог бы послужить моделью для великого Рафаэля, подал вино в искрящемся хрустале и тут же исчез за невидимой дверью, так тактично, словно его поглотила стена. Карафа меж тем занял место на подушке у ног Марты (забавное зрелище, учитывая кардинальское облачение из блестящего шелка) и стал разглядывать ее с радостным восхищением и безрассудным восторгом.

Такого неуклюжего, в известном смысле даже вызывающего неловкость ухаживания Марта никак не ожидала от кардинала, слывшего сердцеедом; во всяком случае, поведение Карафы укрепило ее уверенность, она даже почувствовала себя сильнее своего кавалера. Рассматривая его пурпурные туфли с крестом на подъеме и шелковые чулки, не демонстрирующие ни малейшей округлости в области икр, Марта невольно усмехнулась: этот знатный и тщеславный мужчина, к которому она за все время их знакомства проявляла так мало внимания, теперь лежал у ее ног, как собачонка.

И все же под действием вина достаточно было короткого порыва безумия, чтобы Марта отдалась Лоренцо Карафе, необузданно и с криками страсти, пока сознание не покинуло ее. Когда же Марта вновь пришла в себя и увидела, что лежит, полураздетая, на полу, ей показалось, что она пробудилась от глупого сна, полного безумных событий. Женщина не понимала, почему находится в этой роскошной спальне, и не могла припомнить, что же с ней произошло.