Юрий Рябинин: Усадьба-призрак

Надя же все больше веселилась. После слов Фелиции Болеславовны о кухарке ее окончательно разобрало.

— А когда это мы держали кухарку, мама? — со смехом спросила она.

Ей будто бы доставляло удовольствие, шутя таким образом, конфузить Фелицию Болеславовну.

— Ну вот, вы видите, Александр Вонифатиевич… Видите… — И Фелиция Болеславовна, сама уже улыбнувшись, махнула рукой на дочку, как на безнадежную проказницу.

После обеда Александр Вонифатиевич с Надей пошли-таки к заливу. Оказалось, что от дома залив не так уж и близко — версты полторы с лишком.

— Мама все пытается изображать из себя барыню, — сказала Надя, поумерив уже прежнюю свою веселость. — Не обращайте внимания.

Александр Вонифатиевич поспешил в ответ сделать какой-то банальный комплимент в адрес Фелиции Болеславовны.

От залива им навстречу шли двое молодых людей в не по-дачному комильфотных костюмах. Поравнявшись с Надей, они раскланялись с изящною сдержанностью.

— Ваши знакомые, Надежда Романовна? — спросил Александр Вонифатиевич, когда молодые люди удалились.

— Вчера на соседнюю дачу приехали, — ответила Надя. — К генералу Воротынцеву. Один из них — его племянник.

— К генералу…

Дачная жизнь казалась Александру Вонифатиевичу истинно райским наслаждением. Все тут было ему по душе. Он гулял и не мог налюбоваться, не мог нарадоваться на природу, на других таких же дачников. Они все ему казались милейшими, любезнейшими людьми. После завтрака он уходил изучать окрестности, будто это составляло его непременные обязанности. В первые же дни он изучил здесь все маршруты так, что ему впору было бы стать проводником для новичков. Но он все равно каждое утро, как на службу, Щел рассматривать замшелые валуны, принесенные сюда, как все на дачах то и дело повторяли, каким-то великим движением вод. Иногда он прогуливался и к заливу. Но туда он шел с меньшей охотой. Там обычно гуляли те, кто мог позволить себе за отдельную плату приобрести всякие удовольствия сверх необходимого.

Буфет, например, или катание на лодках. Для Александра же Вонифатиевича никакие больше расходы, кроме того, что он издержал на свой отдых, не предусматривались. А лодочных прогулок он вообще боялся. После рассказа Нади о том, как здесь, возле этого самого берега, утонул ее отец и что вообще здесь часто переворачиваются лодки от неожиданной волны, он не отважился бы на это во всяком случае, хотя бы ему предложили прокатиться на лодке и даром. И уж тем более он не мог позволить себе, опять же по крайней скудости своих средств, посещать буфет при лодочной станции, как это делали многие дачники. Вот почему он не особенно любил бывать у залива. Но зато скоро у Александра Вонифатиевича появилось новое занятное времяпрепровождение — вечерами он стал с удовольствием беседовать с Фелицией Болеславовной.

Они садились обычно где-нибудь в сторонке возле дачи, и Фелиция Болеславовна длинно рассказывала ему о себе, о родителях своих, о покойном муже, о сыне — морском офицере, о Наденьке. Отец Фелиции Болеславовны был польским дворянином, «бедным, но истинно благородным».

— Он, хотя и не всегда имел сытного обеда, не расставался с дорогою семейною реликвией — саблей, которую его деду, моему прадеду, подарил сам Косцюшко, — рассказывала Фелиция Болеславовна, причем выговаривала «ц» в этой трудной для русского произношения фамилии отчетливо по-польски.

И, конечно, отцу нечего было оставить детям в наследство, кроме «сабли и благородных чувств».

— Сабля, естественно, досталась моему брату Ну, а благородные чувства, — смеялась Фелиция Болеславовна, намекая, что они-то унаследованы не одним только братом, — увы, в наше время не способны доставлять насущного хлеба.

Муж ее был скромный служащий морского коммерческого товарищества, никогда не покидавший берега и всю жизнь очень тяготившийся этим своим бездоблестным конторским занятием, почему и решивший хотя бы сына определить в настоящую морскую службу. Прожив жизнь незаметную и бесцветную, смерть он нашел не на суше, а именно в море. В первый же год, когда он приобрел эту дешевенькую дачку, он утонул в заливе, решившись однажды с соседом по даче — женским доктором — покататься на лодке. Доктор-то счастливо выплыл, а Наденькин горемычный отец не сумел.

Сын Фелиции Болеславовны, Сергей Романович, закончил в свое время Морское училище, как того желал его отец, имел уже чин капитан-лейтенанта и служил теперь в Ревеле. Каждое лето он приезжал нена долго на дачу погостить у матушки с сестрицей. Ждали его скоро и в этот раз.