Иван Погонин - Экспедиция в рай

– В Париж, с Мечиславом Николаевичем.

– Зачем?

– Он предложил мне весьма доходное место. Жалованье – тысяча двести франков в месяц, на всем готовом, а по окончании – очень, очень большая премия.

– И надолго?

– Максимум на полгода.

– Мне что же, из гимназии увольняться? Меня же на полгода никто не отпустит.

– Зачем тебе увольняться? Оставайся дома.

– Вот те раз! Ты в Париж на полгода, а мне одной здесь сидеть, киснуть? Нет, я не согласна. Здесь место найдешь, вон я в газете читала – требуется шофер на автобус до Усть-Нарвы, сходи, попросись, тебя должны взять.

– Небось уже взяли кого-нибудь, да и сколько там платят?

– Ничего, как-нибудь проживем.

– Насть, по окончании контракта мне заплатят тысячу английских фунтов.

– Сколько? Это что же за служба такая?

– Так… в канцелярии. – Тараканов отвел глаза.

– Ося! В канцеляриях так сроду не платили! Да и зачем Кунцевичу за тридевять земель ехать за канцеляристом?

– Всего я тебе сказать не могу, это государственная тайна. Скажу лишь, что это связано с моей прошлой службой. В Париже всплыли кой-какие бумаги в Департаменте полиции, их надо привести в порядок. Политика, одним словом.

– Господи, ты и вправду меня совсем дурой считаешь? Зачем кому-то в Париже бумаги царского МВД?

– Настя!… Ну хорошо, я тебе расскажу, но ты должна поклясться, что не скажешь никому ни слова. Клянешься?

Жена засмеялась:

– Клянусь!

– И не надо смеяться, смешного тут ничего нет. Видишь ли, многие из сегодняшних большевистских лидеров до революции были тайными агентами полиции. Недавно в Париже появилась часть картотеки Департамента, в которой есть и расписки, и собственноручно написанные отчеты нынешних комиссаров и наркомов. Представляешь, какая это ценность! Какие это козыря в переговорах с большевиками! А разобрать такую картотеку абы кому не поручишь. Тут нужен надежный человек. Мечислав Николаевич меня порекомендовал.

– Господи! А это не опасно?

– Ничего опасного здесь нет. Мы будем работать на специальной секретной вилле, за городом. Правда, в течение всей службы я снестись с тобой не смогу – буду полностью отрезан от мира. Но зато по окончании моей командировки мы сможем дом купить! А еще лучше – автомобиль! Купим, гараж арендуем, и займусь я опять грузоперевозками. Или такси организую.

Настя внимательно на него посмотрела:

– А ты меня не обманываешь?

– Зачем же мне тебя обманывать? Да и потом, откуда я тогда смогу взять деньги? Вот, кстати, Мечислав Николаевич аванс передал – двадцать пять тысяч марок, за первый месяц.

Кунцевич читал газету, а Осип Григорьевич, прислонившись к стенке вагона, вспоминал состоявшийся между ними накануне разговор:

– В сорока верстах от Тулы, в некоей Сосновке, есть чугуноплавильный завод, принадлежавший когда-то отставному гвардейскому корнету Костину. Перед японской войной Костин женился на барышне вдвое моложе себя. Поскольку молодая супруга в глуши жить не захотела, корнет, справедливо полагая, что без хозяйского пригляда завод скоро начнет приносить одни убытки, продал его весь, с потрохами, одному из ваших тульских купцов. Но вот особнячок в центре поселка решил себе оставить – планировал иногда наведываться на родину в летние месяцы. Жили они с супругой в столице, поживали и горя не знали, пока не наступил проклятый семнадцатый год. Решил господин Костин с семейством перебраться из Петербурга в свою тульскую усадебку – переждать недолгую, как он думал, смуту. Ждал до осени восемнадцатого, пока один верный человек не предупредил, что наш корнет включен в списки заложников и вот-вот будет арестован. Костин с женой в спешке бежал, оставив в особняке почти все фамильные драгоценности – в дальнюю дорогу они их брать не рискнули, полагая, что скоро смогут за ними вернуться. Если вы помните, большинство из нас тогда так же думало. После самых невероятных приключений оказались супруги Костины в Париже… Шли, как говорится, годы. Костин, даром что корнет, оказался неплохим коммерсантом и, начав с торговли вразнос, вскоре сказочно разбогател. Говорят, правда, что основа его богатства вовсе не коммерческая хватка, а наследство, полученное от дядюшки, вовремя сумевшего переправить все свое состояние за границу, но не суть.

В общем, стал господин Костин миллионщиком. Есть у него дочка – единственная, поздняя и потому без памяти любимая. И вот эта дочка собралась замуж. Выбрала она себе партию весьма достойную. Жених – потомок одного из древнейших английских родов. А надо вам сказать, что мать невесты, жена господина Костина – столбовая дворянка, чьи предки писались с «вич [21]» уже при Василии Темном. И вот она заявляет, что дочь должна идти под венец непременно в фамильной алмазной диадеме. «Я, – сказала мадам Костина, – в этой диадеме венчалась, мать моя венчалась, бабка, да и вообще все женщины нашего рода со времен государыни Екатерины Первой, коей эта диадема моей пращурке и была пожалована».