Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

– Если ты и дальше будешь так ее трясти, то сломаешь ей шею, – проворчал Куизль, стоявший у него за спиной.

Остальные тем временем тоже собрались в комнате.

– Хм, похоже, она крепко спит, – разочарованно проговорил Георг, глядя на Еву. Он оглянулся на Вальбургу. – Ты уверена, что она говорила?

– Я, может, и немолода, но пока не оглохла, – ответила хозяйка дома. – Она говорила! И открывала глаза. Но потом, наверное, снова потеряла сознание…

– Дьявол! – выругался Симон. – Я-то надеялся, она что-нибудь скажет про этого безумца или про Магдалену…

– По-моему, она… называла имя твоей жены, – задумчиво промолвила Вальбурга. – Только пару слов, но…

– Господи, да говори уже! – прикрикнул на нее Куизль. – Что она сказала?

Вальбурга попыталась сосредоточиться.

– Кажется, одно слово было «Магдалена». Потом она еще что-то сказала, тут я совсем уж не поняла… – Она наморщила лоб. – Что-то вроде… бала. Она повторила его несколько раз подряд и при этом сжала мне руку. Бал, бал, бал…

– Нам от этого никакого проку, – Георг пожал плечами. – Может, она бредит и ей видится, что она на каком-то балу, или что-то еще, не знаю…

– Бал! – воскликнул Симон. – Конечно! Бал!

Дайблер удивленно покосился на него.

– Ну вот, и он туда же… Это, похоже, заразно. Может, дело в этом кофе…

– Бал! – взволнованно перебил его Симон. – Вы что, не понимаете? Должно быть, речь идет о каком-то празднике в Мюнхене! Может, Ева хотела сказать, что Магдалена на этом балу.

– Но… какой в этом смысл? – спросил Георг. – С какой стати Магдалене быть на балу?

– С такой, что моя дочь – чертова шлюха. – Куизль говорил тихо, но все взоры тут же обратились к нему. Палач заскрежетал зубами. – Неприятно это сознавать, но Симон прав. Нам следовало быть внимательнее. Ван Уффеле использует девушек в качестве проституток. Не только в домах у знатных господ, но также на праздниках, где они развлекаются. Возможно, девушек немного опаивают, маком или дурманом, не знаю… А может, просто поят чем покрепче, если они упираются. И мужичье тешится в свое удовольствие. Не исключено, что Магдалену повезли на такой праздник.

– Где этой ночью в Мюнхене может проходить бал? – Симон взглянул на Дайблера, но тот снова погрузился в раздумья и не ответил. Тогда он повернулся к Вальбурге: – Может, ты что-нибудь слышала?

– Хм, этот курьер говорил про какой-то праздник, – ответила Вальбурга. – Может, про этот праздник все и говорят… Я только сегодня на рынке слышала. Где-то за городом выстроили новый замок, и по этому случаю устраивают бал. Там будет сама курфюрстина, ведь это по ее просьбе курфюрст начал строительство. И она дала ему сказочное название.

– И как же называется этот замок? – с растущим нетерпением спросил Симон.

– Ну, курфюрстина назвала его Нимфенбургом. Как мифических нимф, обитательниц леса. Говорят, сегодня ночью все гости будут одеты как нимфы, фавны, сатиры и эльфы, – Вальбурга покачала головой. – Все будут в масках и костюмах, как на карнавале. А нам, простым людям, остается только смотреть!

– И вряд ли нас туда пригласят, – добавил Георг. – Так мы точно никого не разыщем. Тем более что все там будут в масках и костюмах.

– В масках и костюмах?

Симон стал лихорадочно соображать. Должен быть какой-то способ, они всегда его находили! Нужно что-то придумать, чтобы спасти Магдалену. Сейчас, немедленно! Времени не осталось.

Маски и костюмы…

Тут губы его растянулись в улыбке. Он взглянул на Вальбургу.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы зашить пару костюмов?

Огни были повсюду, мерцали вверху и под ногами. Барбара куталась в шерстяной плащ, смотрела на крошечные точки, как они ширятся и растворяются в ночной тьме, и чувствовала себя словно под сводом мира.

– Нравится?

Валентин встал рядом и положил руку ей на плечо. Барбара не вздрогнул и не отстранилась, впервые за несколько лет.

– Это… восхитительно, – прошептала она.

Валентин рассмеялся.

– Я же обещал, что приведу тебя в особенное место. Только нельзя забывать высматривать пожары! Иначе Густль больше не пустит меня сюда. И прощайте, прекрасные виды…

Они стояли на колокольне Старого Петра, почти в пятнадцати шагах над крышами Мюнхена. Местный сторож, с которым Валентин водил дружбу, разрешил им подняться на верхнюю площадку. Рядом стояла жаровня, однако ночью было довольно холодно, и с севера задувал пронизывающий ветер.

Они уже были здесь днем, когда Валентин увел Барбару с площади, где выступали артисты. Даже при дневном свете вид был грандиозный, до укрытых снегом гор, казалось, можно дотянуться рукой. Теперь же над ними сияли звезды, а внизу горели огни города: свечи в богатых домах, очаги в трактирах и лампы стражников, обходивших улицы. Окрестности утопали во мраке, и Мюнхен казался пылающим островом посреди черного моря.